Взятие византии турками. Завоевание константинополя турками
Источник: Журнал Московской Патриархии
Христианизация колоссальной Римской империи в IV веке превратила ее во всемирный оплот христианства. Собственно, почти весь христианский мир вмещался в пределы государства, включившего в себя все страны Средиземноморского бассейна и далеко вышедшего за его пределы, владевшего и Черноморьем, и Британией. Будучи фактически столь великой, империя и до и после победы христианства теоретически притязала быть всемирной. Об этой давней доктрине нам напоминает богослужение. Слова Литургии святителя Иоанна Златоустого: еще приносим Ти словесную сию службу о вселенней – имеют в виду предмет молитвы не космический и не географический, а именно политический – “вселенная” было одно из официальных именований империи. Начало христианизации совпало с основанием новой столицы на Босфоре.
Святой равноапостольный Константин Великий на месте древнего города Визaнтия построил Новый, или Второй Рим – Константинополь, который славяне назвали впоследствии Царьградом. В 330 году город был торжественно освящен, и в греческих Минеях есть служба 11 мая – в воспоминание дня рождения, или обновления, Константинограда. Уже после гибели Града Константина в 1453 году на Западе стали называть державу, имевшую этот Град столицей, Византией, по старинному имени Града. Сами “византийцы” себя так никогда не называли: они называли себя римлянами (так до сих пор зовутся кавказские греки) и державу свою – Римской. В посмертном переименовании ее – вдвойне уничижительный смысл. Запад отказывал ей в римском имени и наследии, поскольку хотел узурпировать то и другое в империи Карла Великого, а позднее – в “Священной Римской Империи германской нации”. И в то же время Запад, в истории которого Средние века были темным временем варварства, отказывал и “Византии” в самостоятельном культурном значении: для него она была всего лишь посредницей передачи на Запад античного наследия. На самом же деле “Византия” (Запад только к концу ХIХ века начал это понимать) создала величайшую культуру, которая росла на античной почве (Церковь, в отличие от сект и ересей, никогда не отвергала античность огульно), впитала и некоторые восточные влияния, одухотворилась верой Христовой и принесла дивные плоды духовные – богословие, богослужение, искусство. Богодухновенное созидание христианского государства, христианского общества, христианской культуры шло наперекор стихиям мира сего, всем человеческим немощам и грехам и в суровом противостоянии внешним разрушительным силам.
В V веке переселение народов привело империю к первой катастрофе: германские варвары пленили не только Рим (что многие восприняли как знак конца света), но и всю западную часть империи. Римская держава уцелела благодаря силе восточной ее части.
В VI веке, при святом Юстиниане Великом, империя вернула себе Италию, латинскую Африку, часть Испании. Победа над варварами была победой Православия, поскольку германцы были арианами.
В VII веке империя пережила персидское завоевание Сирии, Палестины и Египта; сама столица была в осаде. Император Ираклий напряжением всех сил сокрушил мощь персов, вернул в Иерусалим плененный ими как трофей Крест Господень, но оказался бессилен перед новым завоевателем – арабами. В короткое время потеряны были земли, только что возвращенные от персов. Легкость завоевания объясняется тем, что монофизиты в Египте и Сирии тяготились властью православной империи. В VII-VIII веках арабы продолжали завоевания, и сама столица неоднократно бывала в осаде.
В VII веке у империи появился еще один противник: славяне перешли Дунай и заняли весь Балканский полуостров. У империи не хватало военной силы для противостояния опасностям, но в ее распоряжении было оружие духовное: те, кто были врагами, пленялись в послушание и обогащались всем духовным достоянием христианства. Вчерашние завоеватели принимали греческий язык – язык Церкви и культуры и становились верноподданными империи. Впрочем, константинопольские миссионеры святые равноапостольные Кирилл и Мефодий положили начало славянской церковной культуре, ставшей точным воспроизведением греческого первообраза. К началу ХI века империя многое вернула себе: ее земли включали Балканы от Дуная и Дравы, Малую Азию, Армению, Сирию, Южную Италию. Но к концу того же века сельджуки захватили все владения ее в Азии.
К тому времени Запад уже разрушил церковное единство с Востоком. Церковный разрыв 1054 года был предварен и предопределен политическим разрывом 800 года, когда папа провозгласил Римским императором Карла Великого. Давление с Запада все возрастало. Для получения помощи в отражении западной опасности цареградское правительство было вынуждено заключить договор с пионером капитализма – Венецианской республикой, по которому Венеция получила на территории империи большие привилегии, к тяжелому и длительному ущербу византийской экономики и торговли.
Потери территорий фактически превращали империю в греческое государство, но идеология римского универсализма оставалась нетронутой. Почти каждый император возобновлял переговоры об унии с Западной Церковью, но, поскольку ни правители, ни духовенство, ни народ не хотели отступаться от Православия, переговоры всегда заходили в тупик.
Новую ситуацию создали Крестовые походы. С одной стороны, они позволили восстановить власть православной державы в западной Малой Азии. С другой стороны, созданные крестоносцами в Сирии и Палестине государства были весьма враждебны к грекам, которых изображали главными виновниками неудач крестоносцев, и агрессивность Запада в отношении греков все росла.
Западу – Венеции и крестоносцам – удалось сокрушить империю в 1204 году. Константинополь был сожжен и захвачен, и территорию империи завоеватели хотели поделить между собой. Годы латинского владычества на Босфоре (1204-1261) – время систематического вывоза из недавней культурной столицы мира всех святынь, богатств и ценностей, которые уцелели в первые дни разграбления. Многое было просто варварски уничтожено. В 1453 году туркам оставалось уже очень мало добычи. 1204 год к вероисповедным причинам разделения прибавил важнейший психологический фактор: Запад показал свое лицо злобного насильника и варвара. Естественно, победители пытались подчинить греческую Церковь папе: в святой Софии воссел латинский патриарх, и на захваченных землях (кое-где, на несколько веков: на Крите, на Кипре) греков вынудили жить в режиме унии. Осколки православной империи сохранялись на периферии, и главным ее центром стала Никея в Малой Азии.
Первый император из династии Палеологов, Михаил VIII, вернул Константинополь. После десятилетий латинского владычества это была тень прежнего города. Дворцы лежали в руинах, церкви потеряли все свое убранство, жалкие жилые кварталы перемежались пустырями, садами и огородами.
Освобождение столицы увеличило агрессивность Запада. Михаил не нашел иного средства предотвратить угрозу завоевания империи католиками, кроме как заключить церковную унию с Римом. В конечном счете, это ему ничего не дало. Западные государства очень ненадолго отказались от агрессивных намерений, но среди подданных Михаила уния вызвала почти всеобщее неприятие, и императору вместе с униатским патриархом Константинопольским Иоанном Векком потребовались широкие репрессии против противников унии. Несмотря на решимость Михаила утверждать унию любыми средствами, папа Мартин IV отлучил его от Церкви за неверность унии! Уния просуществовала восемь лет и умерла вместе с Михаилом (1282).
Обороняясь от Запада, Михаил VIII активно влиял на европейскую политику и имел некоторый военный и дипломатический успех. Но в его деятельности империя исчерпала последние силы. После него начинается угасание православной империи.
Но, удивительным образом, в состоянии все расширяющегося политического, военного, хозяйственного, социального упадка Восточная империя не только не увядала духовно, но, напротив, принесла самые зрелые, прекрасные и совершенные свои плоды. Многие лица, многие творения письменные и художественные останутся для нас неизвестными – память их погибла в огне завоевания. Многое оставалось и остается безвестным просто потому, что после катастрофы некому было оценить то, чем жило это погибшее общество. Только в конце ХIХ века мир оценил внешние формы его мировидения – “византийское искусство”. Только в середине ХХ века православный (и инославный) мир приступил к изучению духовно-мистической и богословской вершины исихазма. Еще не завершено критическое издание главного учителя исихазма – святителя Григория Паламы. Еще остаются вовсе неизданными десятки тысяч рукописных страниц его современников… Чем немощнее становилась Ромейская держава, тем неоспоримее было ее духовное влияние повсюду в православном мире – в России святителя Алексия, в Сербии Стефана Душана, в Болгарии святителя Евфимия…
Веками стояла империя на мировом перекрестке, на пути из Европы в Азию и из Средиземного моря в Черное, питая духовно и православный и даже инославный мир и защищая христианский мир от азиатских завоевателей. Теперь ее служению приходил конец. К 1300 году турки завоевали ее достаточно большие и богатые владения в Малой Азии, кроме немногих городов, которые захватывались на протяжении XIV века. В середине этого века турки шагнули в Европу. К концу его турки уже уничтожили Болгарию, нанесли смертельный удар Сербии на Косовом поле (1389) и захватили большую часть европейских владений империи, в том числе второй город – Фессалоники.
С империей, от которой осталось только столица, далекий Пелопоннес и несколько островов, уже больше не считались. В Москве, которая всегда была лояльна и признавала первенство цареградского царя (за него молились в русских церквах), великий князь Василий Димитриевич распорядился прекратить поминовение императора, заявив: “У нас есть церковь, но нет царя”. В защиту имперской идеологии взял слово Константинопольский патриарх Антоний IV, написавший великому князю: “Скорблю, слыша словеса некие, глаголемые твоим благородием о державнейшем и святом моем самодержце и царе. Ибо говорят, что ты препятствуешь митрополиту поминать божественное имя царя в диптихах, дело совершенно недопустимое… Это нехорошо. Святой царь большое место имеет в Церкви; он не то, что другие князи и местные властители, ибо изначала цари утвердили и определили благочестие по всей вселенной, и вселенские соборы цари собрали, и то, что относится к правым догматам и к христианскому жительству, что говорят божественные и священные каноны, они утвердили и законоположили любить и почитать… почему они имеют великую честь и место в Церкви. И хотя, по попущению Божию, языки окружили область и землю царя, но и доныне такую же хиротонию имеет царь от Церкви и такой же чин и такие же молитвы, и великим помазуется Миром и хиротонисуется царем и самодержцем римлян, то есть всех христиан, и на всяком месте и всеми патриархами и митрополитами и епископами поминается имя царя, где только именуются христиане, чего никак не имеет никто из прочих правителей или местоначальников, и такую имеет в сравнении со всеми власть, что и сами латиняне, не имеющие никакого общения с нашей Церковью, тоже воздают ему такое же повиновение, что и в древние дни, когда они были едины с нами. Много больше христиане православные должны ему этим… Невозможно христианам иметь Церковь, а царя не иметь. Ибо царство и Церковь имеют многое единство и общность, и невозможно их взаиморазделение. Оных только царей отвергают христиане – еретиков… Державнейший же и святой мой самодержец благодатью Божией есть православнейший и благовернейший и заступник Церкви и дефенсор и защитник, и невозможно, чтобы был архиерей, не поминающий его. Услышь и верховного Апостола Петра, говорящего в первом из соборных посланий: Бога бойтеся, царя чтите (1 Пет. 2, 17). Он не сказал: царей, чтобы кто не подумал, что говорится о так называемых царях отдельных народов, но: царя, указывая, что один есть всеобщий (katholikos) царь… Ибо если и иные некие из христиан присвоили себе именование царя, то все таковое… противозаконно… Ибо какие отцы, какие соборы, какие каноны говорят о них? Но о природном царе вопиют горe и долу, коего законоположения и указы и повеления любимы и чтимы по всей вселенной, коего поминают христиане повсюду” 1 .
В то время царствовал Мануил Палеолог (1391-1425), один из благороднейших государей. Будучи по призванию богословом и ученым, он проводил время в унизительных и бесплодных поисках выхода из безвыходного положения империи. В 1390-1391 годах, находясь в качестве заложника в Малой Азии, он имел откровенные беседы о вере с турками (которые относились к нему с глубоким уважением). Из этих дискуссий возникли “26 диалогов с неким персом” (так архаизирующая литературная манера требовала именовать турок), причем только несколько диалогов посвящены полемике с исламом, а бoльшая часть – это положительное изложение христианской веры и нравственности. Сочинение издано лишь в меньшей части.
Мануил находил утешение в писании церковных песнопений, проповедей и богословских трактатов, но не заслонялся этим от страшной реальности. Турки шагнули в Европу далеко на север и на запад от окруженного Константинополя, и впору было Европе проявить разумный эгоизм, защитив Восточную империю. Мануил отправился на Запад, добрался до далекого Лондона, но нигде не получал ничего, кроме искреннего сочувствия и неопределенных обещаний. Когда все возможности были уже исчерпаны, до императора, находившегося в Париже, дошло известие о том, что Промысл Божий нашел неожиданное средство: Тимур нанес туркам сокрушительное поражение (1402). Гибель империи была отсрочена на полвека. Пока турки восстанавливали силы, империи удалось освободиться от дани, которая платилась туркам, и вернуть Солунь.
После смерти Мануила к власти пришло последнее поколение Палеологов. При сыне его, Иоанне VIII, положение становилось все более грозным. В 1430 году вновь пала Солунь – теперь уже на пять без малого веков. Гибельная опасность заставила греков вновь (в который уже раз!) пойти на переговоры об унии с Римом. На этот раз униональная попытка дала наиболее ощутимые результаты. И все же можно утверждать, что и на этот раз уния была заранее обречена на неудачу. Стороны не понимали друг друга, представляя два разных мира – и в богословском, и в церковно-политическом аспектах. Для папы Евгения IV уния была средством восстановить и утвердить пошатнувшуюся папскую власть. Для греков она была трагической попыткой сохранить все, как было раньше, – не только империю, но и Церковь со всем ее достоянием веры и обряда. Кто-то из греков наивно надеялся, что на Флорентийском соборе произойдет “победа” православного Предания над латинскими новшествами. Этого не случилось, да и не могло быть. Но реальный результат не был и простой капитуляцией греков. Главной целью папы было не подчинение греков, но разгром оппозиции западного епископата, который в значительной своей части взбунтовался против папского всевластия и пытался подчинить папу собору. Перед лицом грозного врага на Западе (за мятежными епископами стояли многие государи) можно было пойти на некоторые компромиссы с Востоком. Действительно, подписанная 6 июля 1439 года уния имела компромиссный характер, и вопрос был в том, “чья возьмет” в практическом ее применении. Так, уния оговаривала “сохранение всех прав и привилегий” четырех восточных патриархов, но папа попытался испытать греков “на прочность” и заявил о своей готовности назначить нового патриарха Константинопольского. Император твердо возразил, что не дело папы – совершать такие назначения. Папа хотел, чтобы ему выдали на суд и расправу святителя Марка Эфесского, твердого защитника Православия, не подписавшего унии. Опять последовало твердое заявление, что не дело папы – судить греческих клириков, и святитель Марк вернулся в Константинополь в императорской свите.
Заключение унии в том виде, в каком она была разработана и подписана, оказалось возможным только потому, что греки не имели внутреннего единства. Представительная греческая делегация на соборе – император, патриарх Иосиф II (умерший за два дня до подписания унии и погребенный уже после него, совместно греками и латинянами), сонм иерархов (некоторые из них представляли трех восточных патриархов) – являла пестрый спектр воззрений и настроений. Тут был и непреклонный воин Православия святитель Марк, и иерархи, до времени защищавшие Православие, но впоследствии поколебленные или искусной диалектикой латинян, или грубым и ощутимым давлением чужих или своих, и “гуманисты”, более занятые античной философией, чем христианским богословием, и фанатичные патриоты, готовые на все ради спасения империи от мусульман.
Взгляды и деятельность каждого из тех, кто подписал унию, подлежат особому исследованию. Но обстоятельства таковы, что не позволяют именовать вкупе всех их и последовавших за ними “католиками” или даже “униатами”. Иоанн Евгеник, брат святителя Марка, называет Иоанна VIII “христолюбивым царем” и после подписания им унии. Строго антикатолический автор архимандрит Амвросий (Погодин) говорит не об отпадении от Православия, но об “унижении Православной Церкви” 2 .
Для Православия компромисс невозможен. История говорит, что это не путь преодоления разномыслия, а путь создания новых доктрин и новых разделений. Далекая от того, чтобы реально объединить Восток с Западом, уния внесла разделение и борьбу в Восточную Церковь в критический час ее истории. Народ и духовенство не могли принять унии. Под их влиянием начали отрекаться от своих подписей те, кто их поставил под буллой унии. Из тридцати трех духовных лиц только десять не сняли своей подписи. Один из них – протосингел Григорий Мамми, затем ставший патриархом Константинопольским и в 1451 под давлением антиуниатов вынужденный бежать в Рим. Осаду и падение Константинополь встретил без патриарха.
Поначалу можно было думать, что политические расчеты сторонников унии правильны – Запад подвигся на крестовый поход против турок. Однако еще далеко было до времени, когда турки будут осаждать Вену, и Запад в целом был по-прежнему равнодушен к Византии. В походе приняли участие те, кому турки грозили непосредственно: венгры, а также поляки и сербы. Крестоносцы вошли в полвека уже принадлежавшую туркам Болгарию и были наголову разбиты 10 ноября 1444 года под Варной.
31 октября 1448 года скончался Иоанн VIII Палеолог, так и не решившийся официально объявить унию. Престол занял его брат, Константин XI Палеолог Драгас, подписывавшийся двумя фамильными именами – отеческим и материнским. Мать его, Елена Драгаш, была сербкой, единственной славянкой, ставшей константинопольской императрицей. После смерти супруга она приняла монашество с именем Ипомони и прославлена как святая (память 29 мая, в день падения Константинополя). Она была последней императрицей, поскольку пережила своих невесток-императриц.
Константин XI, родившийся 8 февраля 1405 года, был старшим из остававшихся в живых сыновей Мануила II. Но его права на престол не были неоспоримы. В Восточной империи не существовало закона о престолонаследии, и определить наследника должен был правящий император. Если он не успевал этого сделать, по существовавшему в то время обычаю вопрос решала императрица-мать. Елена-Ипомони благословила своего четвертого (всего их было шесть) сына взойти на престол. Константин был человеком благородной души, суровым и мужественным воином, хорошим военачальником. О его интересах к науке, литературе и искусству мы знаем мало, хотя двор в Мистре на Пелопоннесе, где он пребывал до того, как принял царский венец, был средоточием самой тонкой культуры. Главнейшей проблемой оставалась уния. Церковные споры в Константинополе достигли такого накала, что Константин не пожелал, чтобы его венчал на царство не признаваемый антиуниатами патриарх Григорий III. Венец был доставлен в Мистру, и коронацию совершил 6 января 1449 года местный митрополит. Летом 1451 года в Рим был отправлен императорский посол, который, в частности, доставил папе послание от “собрания” (synaxis) епископов и других противников унии, которые предлагали папе отменить постановления Флорентийского собора и принять участие в новом Вселенском Соборе, на этот раз в Константинополе. Это весьма показательно. Император, официально придерживающийся унии, сотрудничает с ее противниками, которые, входя в его положение, не объявляют своего “собрания” собором (синодом).
В то же время православные, отвергая заключенную унию, занимают конструктивную позицию и готовы к новым переговорам и дискуссиям. Впрочем, не все православные были столь оптимистичны. Папа не захотел слышать о пересмотре унии. В Константинополь прибыл его посол, кардинал Исидор (бывший митрополит Русской Церкви, низложенный великим князем Василием Васильевичем за провозглашение унии и бежавший из московской тюрьмы). Митрополит-кардинал добился того, что ему разрешили на торжественном богослужении в Святой Софии помянуть папу и провозгласить униональную буллу. Это, конечно, ожесточило противостояние противников и сторонников унии. Но и среди последних не было единства: многие надеялись, что если Город выживет, то все можно будет пересмотреть.
В 1451 году султанский престол занял Мехмед II Завоеватель – правитель способный, прекрасный военачальник, хитрый политик, монарх, любящий науки и искусство, но крайне жестокий и совершенно аморальный. Он сразу же начал готовиться к взятию Града святого Константина. Высадившись на европейском берегу Босфора, который еще принадлежал империи, он начал уничтожать греческие деревни, захватывать немногие остававшиеся у греков города и возводить у устья Босфора крепость, оснащенную мощными пушками. Выход в Черное море был заперт. Подвоз хлеба в Константинополь можно было остановить в любой момент. Особое значение завоеватель придавал флоту. Для осады Города было приготовлено более ста боевых кораблей. Сухопутная армия султана составляла не менее 100 тысяч. Греки утверждали даже, что там было до 400 тысяч воинов. Ударной силой турецкой армии были янычарские полки. (Янычары – сыновья христианских родителей, которых в младенчестве забирали из семей и воспитывали в духе исламского фанатизма).
Турецкая армия была прекрасно вооружена и имела важное преимущество в технике. Венгерский пушечный мастер Урбан предложил свои услуги императору, но, не договорившись о жалованье, перебежал к султану и отлил для него пушку невиданного еще калибра. Во время осады она взорвалась, но была немедленно заменена новой. Даже в течение недолгих недель осады оружейники по требованию султана вносили технические улучшения и отлили множество пушек усовершенствованного образца. А оборонявшие Город имели только слабые, малокалиберные пушки.
Когда султан прибыл 5 апреля 1453 года под стены Константинополя, Город был уже осажден и с моря, и с суши. Жители Города уже давно готовились к осаде. Чинились стены, вычищались крепостные рвы. На нужды обороны поступали пожертвования монастырей, церквей и частных лиц. Гарнизон был ничтожно мал: менее 5 тысяч подданных империи и менее 2 тысяч западных воинов, прежде всего итальянцев. У осажденных было около 25 кораблей. Несмотря на численное преобладание турецкого флота, осажденные имели на море некоторые преимущества: греческие и итальянские моряки были гораздо более опытными и смелыми, и кроме того, их корабли были вооружены “греческим огнем”, горючим веществом, которое могло гореть даже в воде и вызывало большие пожары.
По мусульманским законам, если город сдавался, его жителям гарантировали сохранение жизни, свободы и имущества. Если город брали штурмом, жителей истребляли или порабощали. Мехмед прислал парламентеров с предложением сдачи. Император, которому приближенные неоднократно предлагали покинуть обреченный город, был готов оставаться до конца во главе своего малого воинства. И хотя жители и защитники по-разному относились к перспективам Города и некоторые предпочитали власть турок тесному союзу с Западом, оборонять Город готовы были почти все. Даже для монахов нашлись боевые посты. 6 апреля начались боевые действия.
Константинополь имел, грубо говоря, треугольное очертание. Со всех сторон окруженный стенами, он с севера омывается заливом Золотой Рог, с востока и юга – Мраморным морем, а западные укрепления проходили по суше. С этой стороны они были особенно мощными: заполнявшийся водой ров имел 20 метров ширины и 7 метров глубины, над ним – пятиметровые стены, затем второй ряд стен высотой 10 метров с 13-метровыми башнями, и за ними еще стены высотой 12 метров с 23-метровыми башнями. Султан всячески стремился достичь решающего преобладания на море, но главной целью полагал штурм сухопутных укреплений. Неделю длилась мощная артиллерийская подготовка. Большая пушка Урбана стреляла семь раз в день, в целом пушки разного калибра выпускали по городу до ста ядер в день.
По ночам жители, мужчины и женщины, вычищали засыпанные рвы и наспех латали бреши досками и бочками с землей. 18 апреля турки двинулись на штурм укреплений и были отбиты, потеряв много людей. 20 апреля турки понесли поражение и на море. К Городу приближались четыре корабля с оружием и продовольствием, которого в Городе весьма не хватало. Они были встречены множеством турецких кораблей. Десятки турецких кораблей окружили три генуэзских и один императорский корабль, пытаясь их поджечь и взять на абордаж. Великолепная выучка и дисциплина христианских моряков взяли верх над противником, имевшим огромное численное преобладание. После многочасовой битвы четыре победоносных корабля вырвались из окружения и вошли в залив Золотой Рог, запертый железной цепью, которая держалась на деревянных плотах и одним концом была прикреплена к стене Константинополя, а другим – к стене генуэзской крепости Галаты на противоположном берегу залива.
Султан был взбешен, но тут же изобрел новый ход, значительно осложнивший положение осажденных. На неровной, возвышенной местности была построена дорога, по которой по деревянным полозьям на особых, тут же построенных деревянных повозках турки переволокли множество кораблей в Золотой Рог. Это произошло уже 22 апреля. Втайне была подготовлена ночная атака на турецкие корабли в Роге, но турки заранее узнали об этом и первыми начали пушечную стрельбу. Завязавшийся морской бой вновь показал превосходство христиан, но турецкие корабли оставались в заливе и угрожали Городу с этой стороны. На плотах установили пушки, которые стреляли по Городу со стороны Рога.
В начале мая нехватка продовольствия стала такой ощутимой, что император вновь собрал средства с церквей и от частных лиц, скупил все наличное продовольствие и устроил раздачу: каждая семья получала скромный, но достаточный паек.
Вновь вельможи предложили Константину оставить Город и вдали от опасности сплачивать антитурецкую коалицию, в надежде спасти и Город, и другие христианские страны. Он отвечал им: “Колико цесарей прежде мене бывшеи, велицы и славны, тако пострадаша и за свое отечество помроша; аз ли пакы последней сего не сътворю? Ни, господа мои, ни, но да умру зде с вами” 3 . 7 и 12 мая турки вновь штурмовали городские стены, которые все больше разрушались непрерывной канонадой. Турки начали с помощью опытных рудокопов делать подкопы. До самого конца осажденные успешно рыли контрподкопы, сжигая деревянные подпорки, взрывая турецкие ходы и выкуривая турок дымом.
23 мая на горизонте появилась бригантина, преследуемая турецкими кораблями. У жителей Города появилась надежда, что наконец-то пришла эскадра, давно ожидавшаяся с Запада. Но когда судно благополучно миновало опасность, выяснилось, что это та самая бригантина, которая двадцать дней назад ушла на поиски союзных кораблей; теперь она вернулась, так никого и не найдя. Союзники вели двойную игру, не желая объявлять войну султану и рассчитывая в то же время на прочность городских стен, сильно недооценивая непреклонную волю 22-летнего султана и военные преимущества его армии. Император, поблагодарив венецианских моряков, не побоявшихся прорваться в Город, чтобы сообщить ему эту грустную и важную весть, заплакал и сказал, что отныне не остается уже никаких земных надежд.
Появились и неблагоприятные небесные знамения. 24 мая Город был деморализован полным лунным затмением. Наутро начался крестный ход по Городу с образом Одигитрии, Небесной Покровительницы Града святого Константина. Вдруг святая икона упала с носилок. Лишь только возобновился ход – началась гроза, град и такой ливень, что детей уносило потоком; ход пришлось прекратить. На следующий день весь Город был окутан густым туманом. А ночью и осажденные, и турки увидели какой-то таинственный свет вокруг купола Святой Софии.
Вновь приближенные явились к императору и потребовали, чтобы он оставил Город. Он был в таком состоянии, что упал в обморок. Придя в себя, он твердо сказал, что умрет вместе со всеми.
Султан последний раз предложил мирное решение. Или император обязуется платить ежегодно 100 тысяч золотых (сумму для него совершенно нереальную), или все жители удаляются из Города, забрав с собой движимое имущество. Получив отказ и услышав заверения военачальников и воинов в готовности начать штурм, Мехмед велел готовить последний приступ. Воинам напомнили, что по обычаям ислама Город будет отдан на три дня на разграбление воинам Аллаха. Султан торжественно поклялся, что добыча будет разделена между ними по справедливости.
В понедельник, 28 мая, вдоль стен Города шел большой крестный ход, в котором несли многие святыни Града; ход объединил православных и католиков. Император присоединился к ходу, а по его окончании пригласил к себе военачальников и вельмож. “Вы хорошо знаете, братия, – сказал он, – что мы все обязаны предпочесть жизни ради чего-то одного из четырех: во-первых, за веру нашу и благочестие, во-вторых, за родину, в-третьих за царя как помазанника Господня и, в-четвертых, за родных и друзей… насколько больше – ради всех этих четырех”. В одушевленной речи царь убеждал бороться за святое и правое дело не щадя жизни и с надеждой на победу: “Ваше поминовение и память и слава и свобода вечно да пребудут”.
После речи, обращенной к грекам, он обратился к венецианцам, “имевшим Город второй родиной”, и к генуэзцам, которым Город принадлежал “как и мне”, с призывами к мужественному противостоянию врагу. Затем, обращаясь ко всем вместе, он сказал: “Надеюсь на Бога, что избавимся мы от надлежащего праведного Его прещения. Во-вторых же, и на Небесах уготован вам адамантовый венец, и в мире будет память вечная и достойная”. Со слезами и стенаниями Константин воздал благодарение Богу. “Все словно едиными устами” отвечали ему, рыдая: “Умрем за веру Христову и за отечество наше!” 4 . Царь направился в Святую Софию, молился, рыдая, и причастился Святых Таин. Его примеру последовали многие другие. Вернувшись во дворец, он у всех просил прощения, и чертог огласился стенаниями. Затем он отправился на стены Города проверять боевые посты.
Множество народа собралось на молитву в Святую Софию. В одном храме молилось духовенство, до последнего момента разделенное вероисповедной борьбой. С. Рансимен, автор замечательной книги об этих днях, с пафосом восклицает: “Это был момент, когда в Константинополе произошло действительно объединение восточной и западной христианских Церквей” 5 . Впрочем, непримиримые противники латинства и унии могли молиться отдельно, во множестве церквей, находившихся в их распоряжении.
В ночь на вторник 29 мая (это был второй день Петрова поста), во втором часу, по всему периметру стен начался штурм. Первыми на приступ пошли башибузуки – нерегулярные части. Мехмед не надеялся на их победу, но хотел с их помощью измотать осажденных. Для предотвращения паники за башибузуками стояли “заградотряды” военной полиции, а за ними – янычары. Через два часа напряженных боев башибузукам было позволено отойти. Тут же началась вторая волна атаки. Особенно опасное положение создалось в самом уязвимом месте сухопутной стены, у ворот святого Романа. Заработала артиллерия. Турки встречали жестокий отпор. Когда они уже готовы были сникнуть, ядро, выпущенное из пушки Урбана, разбило заграждение, воздвигнутое в бреши стены. В пролом бросилось несколько сот турок с победными криками. Но отряды под командованием императора окружили их и большую часть их перебили; остальные были оттеснены в ров. На других участках успехи турок были еще меньше. Нападавшие вновь отошли. И теперь, когда защитники были уже утомлены четырехчасовым боем, в атаку пошли отборные полки янычар, любимцев завоевателя. Целый час янычары бились безрезультатно.
На северо-западе Константинополя был дворцовый район Влахерны. Его укрепления составляли часть городских стен. В этих укреплениях была хорошо замаскированная потайная дверца, называвшаяся Керкопорта. Она успешно использовалась для вылазок. Турки нашли ее и обнаружили, что она не заперта. Полсотни турок ворвалось через нее. Когда их обнаружили, прорвавшихся турок пытались окружить. Но тут неподалеку произошло еще одно судьбоносное событие. На рассвете был смертельно ранен один из главных предводителей обороны, генуэзец Джустиниани. Несмотря на просьбу Константина оставаться на посту, Джустиниани приказал, чтобы его унесли. Сражение шло за внешнюю стену. Когда генуэзцы увидели, что их командира уносят в ворота внутренней стены, они в панике ринулись за ним. Греки остались одни, отбили несколько атак янычар, но в конце концов были сброшены с внешних укреплений и перебиты. Не встречая сопротивления, турки взобрались на внутреннюю стену и увидели турецкий флаг на башне над Керкопортой. Император, оставив Джустиниани, бросился к Керкопорте, но там уже ничего нельзя было сделать. Тогда Константин вернулся к тем воротам, через которые унесли Джустиниани, и пытался собрать вокруг себя греков. С ним был его двоюродный брат Феофил, верный соратник Иоанн и испанский рыцарь Франциск. Вчетвером они защитили ворота и вместе пали на поле чести. Голова императора была принесена Мехмеду; он велел выставить ее на форуме, затем ее набальзамировали и возили по дворам мусульманских владык. Тело Константина, опознанное по обуви с двуглавыми орлами, было погребено, и века спустя показывали безымянную его могилу. Затем она пришла в забвение.
Город пал. Ворвавшиеся турки прежде всего устремлялись к воротам, чтобы со всех сторон в город вливались турецкие части. Во многих местах осажденные оказались в окружении на стенах, которые они обороняли. Некоторые пытались прорваться к кораблям и бежать. Некоторые стойко сопротивлялись и были перебиты. До полудня держались в башнях критские моряки. Из уважения к их мужеству турки позволили им сесть на корабли и уплыть. Командовавший одним из латинских отрядов митрополит Исидор, узнав, что Город пал, поменял одежду и пытался скрыться. Турки убили того, кому он отдал одежду, а сам он попал в плен, но остался неузнанным и очень скоро был выкуплен. Римский папа провозгласил его патриархом Константинопольским in partibus infidelium. Исидор пытался организовать крестовый поход против “предтечи антихриста и сына сатаны”, но все было уже кончено. На Запад ушла целая эскадра судов, переполненных беженцами. Первые часы турецкий флот бездействовал: моряки, бросив суда, устремились грабить Город. Но потом турецкие корабли все-таки преградили выход из Золотого Рога остававшимся там императорским и итальянским кораблям.
Судьба жителей была страшной. Никому не нужных детей, стариков и калек убивали на месте. Все прочие обращались в рабство. Огромное множество молилось, запершись в Святой Софии. Когда были взломаны массивные металлические двери и турки ворвались в храм Божественной Премудрости, они долго выводили связанных вереницами пленных. Когда уже вечером Мехмед вошел в собор, он милостиво отпустил на свободу еще не выведенных из него христиан, а также вышедших к нему из потайных дверей священников.
Плачевна была судьба христиан, печальна была участь святынь христианских. Уничтожались иконы и мощи, книги выдирались из драгоценных окладов и сжигались. Непонятным образом уцелело несколько из великого множества церквей. То ли они считались сдавшимися на милость победителя, то ли их взяли под покровительство участвовавшие в осаде христианские вассалы Мехмеда, то ли он сам распорядился сохранить их, так как предполагал, очистив Город от населения, заново заселить его и дать в нем место также и православным.
Уже очень скоро завоеватель озаботился восстановлением Константинопольской патриархии. Он наметил кандидатом на патриарший престол монаха Геннадия Схолария, возглавлявшего после смерти святителя Марка Эфесского православную оппозицию унии. Начали искать Схолария; оказалось, что он захвачен в Константинополе и продан в рабство в тогдашнюю столицу султана Адрианополь. В новой государственной системе, созданной Мехмедом, столичный патриарх – а поверженный Град вскоре стал новой столицей – получал положение “милет-баши”, “этнарха”, возглавлявшего православный “народ”, то есть всех православных Османской империи, не только в духовном, но и в светском отношении. Но это уже совсем другая история.
Немного лет спустя перестали существовать последние осколки Восточной империи. В 1460 году турки взяли Пелопоннес, который тогда называли славянским именем Морея. В 1461 году его участь разделило Трапезундское царство.
Погибла великая культура. Турки разрешали богослужение, но запретили христианские школы. Не в лучшем положении была культурная традиция Православия на Крите, Кипре и других греческих островах, принадлежавших католикам. Многочисленным носителям греческой культуры, бежавшим на Запад, оставалось в удел окатоличивание и слияние с религиозно сомнительной средой “Возрождения”.
Но Церковь не погибла, а новым всемирным оплотом Православия стала все более крепнувшая Русь.
В сознании греков Константин Палеолог был и остается олицетворением доблести, веры и верности 6 . В изданных “старокалендарниками”, то есть, по определению, самыми крайними антикатоликами, Житиях святых есть изображение Константина, правда, без нимба. В руке он держит свиток: Течение скончах, веру соблюдох. А Спаситель опускает на него венец и свиток со словами: Прочее убо соблюдается тебе венец правды. 7 А в 1992 году Священный Синод Элладской Церкви благословил службу святой Ипомони “как ни в чем не отступающую от догматов и преданий нашей Святейшей Церкви”. В состав службы включены тропарь и другие песнопения Константину Палеологу, славному царю-мученику.
Тропарь 8, глас 5
Подвига почесть от Создателя приял еси, мучениче доблественне, Палеологов светоче,Константине, Византия царю крайний, темже, Господу ныне спребывая, моли Его, мир даровати всем и враги покорити под нозе людей православных 8 .
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Miklosich Fr., M ь ller Ios. Acta et diplomata graeca medii aevi sacra et profana. Vindobonae, 1862. V. II. P. 190-192.
2 Архимандрит Амвросий. Св. Марк Ефесский и Флорентийская уния. Jordanville, 1963. С. 310, 320.
3 Повесть о взятии Царьграда турками // Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина ХV века. М., 1982. С. 244.
В ночь на вторник 29 мая 1453 года , во втором часу, по всему периметру стен Константинополя начался штурм Византийской столицы войсками турецкого султана Мехмеда II.
Первыми на приступ пошли башибузуки (bashi-bozuk, baş - голова, bozuk - испорченный, то есть «с неисправной головой», «неуправляемый»), они составляли наёмные, нерегулярные части турецкой армии, вооруженные 3-х метровыми копьями, саблями и кинжалами. Султан Мехмед не надеялся на их победу, но с их помощью хотел измотать защитников города в сражении, которое длилось 2 часа.
За башибузуками началась вторая волна атаки, состоящая из янычар.
Крепостная стена у ворот святого Романа была пробита артиллерией и турки бросились в пролом с победными криками. Византийцы под командованием императора окружили их и большую часть перебили, нападавшие вновь отошли. После четырехчасового боя, в атаку пошли отборные полки янычар.
На северо-западе Константинополя, в районе Влахерны, в городской стене была хорошо замаскированная потайная дворцовая дверь — Керко-порта, которой пользовались для ночных вылазок. В это время, турки обнаружили, что Керкопорта не заперта, и ворвалось через нее во вторую линию обороны и подняли турецкий флаг.
В сражении был смертельно ранен один из главных предводителей обороны, генуэзец Джустиниани. Когда генуэзцы увидели, что их командира уносят в ворота внутренней крепостной стены, они в панике ринулись за ним. Греки остались одни, отбили несколько атак янычар, но вскоре были сброшены с внешних укреплений и перебиты. Не встречая сопротивления, турки взобрались на внутреннюю стену и увидели турецкий флаг на башне над Керкопортой.
Константин вернулся к воротам внутренней крепостной стены, через которые унесли Джустиниани, и пытался собрать вокруг себя греков. С ним был его двоюродный брат Феофил, верный соратник Иоанн и испанский рыцарь Франциск. Защищая вчетвером ворота внутренней крепостной стены, они пали в бою.
Голова императора Константина XI Палеолога была принесена султану Мехмеду, и он велел ее забальзамировать, чтобы возить по дворцам мусульманских владык. Тело Константина, опознанное по обуви с двуглавыми орлами, было предано земле, место пришло в забвение.
Константинополь пал
, ворвавшиеся в город турки, сражались с оставшимися на стенах города осажденными войсками. До полудня 29 мая держали оборону в башнях критские моряки, из уважения к их стойкости и мужеству турки позволили им сесть на корабли и уплыть из города.
Митрополит Исидор, командовавший одним из латинских отрядов, узнав, что город пал, пытался скрыться, сменив одежду, но попал в плен, остался не узнанным и вскоре был выкуплен. Римский папа провозгласил Исидора in partibus infidelium патриархом Константинопольским, и благословил на крестовый поход против «предтечи антихриста и сына сатаны», но борьба была уже закончена. 
На Запад ушла целая эскадра судов, переполненных беженцами из Восточной Римской Византийской империи. Турецкий флот бездействовал, моряки, бросив суда, устремились грабить Константинополь, но часть турецких кораблей преградила выход беженцам, византийским и итальянским кораблям из залива Золотой Рог.
Судьба жителей Константинополя была страшной. Детей, стариков и калек убивали на месте, молодых захватывали в плен, чтобы продать в рабство. Множество христиан молилось в Святой Софии, турки взломали массивные металлические двери и ворвались в храм Божественной Премудрости, связали и вывели пленных. Вечером в собор вошёл султан Мехмед и отпустил на свободу оставшихся христиан и священников.
Плачевна была судьба не только христиан, но и участь святынь христианских. Турки уничтожали и жгли иконы, святые мощи и святые книги, грабили церковную утварь и драгоценные оклады икон. Из великого множества христианских церквей Константинополя сохранились не многие, возможно, по просьбе участвовавших в осаде христианских вассалов султана Мехмеда. Султан предполагал, очистить город от коренных жителей и заселить его заново, но изгонять из города христиан – греков, итальянцев он не хотел, в османской империи не хватало ваятелей, архитекторов и учёных людей, владеющих европейскими науками и мастерством.
В 2009 году в Стамбуле был открыт музей-панорама, посвящённый падению Константинополя в 1453 году (Panorama 1453 Tarih Müzesi). Над панорамой работал международный коллектив художников под руководством Хашима Ватандаша. Фон, включая пейзаж и стены делал Рамазан Эркут, человеческие фигуры и лошадей писали выпускники санкт-петербургской Академии художеств Яшар Зейналов и Оксана Легка, а предметный план, включая платформу и 3D-объекты, выполнил Атилла Тунжа.
Warspot предлагает познакомиться с результатами их кропотливого труда и «побывать» у стен Константинополя именно в тот момент, когда была поставлена точка в тысячелетней истории Византийской империи.
Заголовок1
Заголовок2
Заголовок3
Заголовок4
Заголовок5
Заголовок6
Заголовок7
Заголовок8
Заголовок9
Заголовок10
Заголовок11
Заголовок12
Заголовок13
Заголовок14
Заголовок15
Заголовок16
Заголовок17
Заголовок18
Заголовок19
Заголовок20
Заголовок21
Заголовок22
Заголовок23
Заголовок24
Здание музея, представляющее собой приземистый круглый павильон, находится недалеко от станции трамвая Топкапы, где в 1453 году происходил самый ожесточённый штурм города. Именно здесь, вблизи ворот Топкапы, или Пушечных, в византийское время носивших имя св. Романа, туркам удалось ворваться в город.
Музейная экспозиция размещается на двух этажах, из которых сама панорама полностью занимает верхний. На нижнем размещаются стенды с различной информацией, включая карты, схемы, гравюры с изображением основных участников и различных эпизодов взятия Константинополя.
На фотографии мы видим карту, представляющую расположение сил противников. Защитники города укрылись за его стенами. Турецкая армия находится снаружи. Напротив центрального участка обороны находится ставка султана Мехмеда II Фатиха.
Панорама представляет собой круглую площадку диаметром 38 метров, накрытую 20-метровым куполом. На холсте общей площадью 2350 квадратных метров изображено примерно 9,5 тысячи фигур участников битвы, защитников города и нападающих.
Её создатели применили несколько технических новинок. Это первая панорама, в которой благодаря высокому куполу можно увидеть над головой небо. Низко расположенная зрительная площадка усиливает эффект присутствия. Зритель как бы наблюдает происходящее на одном уровне с нападающими.
Панорама воспроизводит решающий момент штурма Константинополя, когда 29 мая 1453 года, после продолжавшейся несколько часов ожесточённой схватки в проломах, туркам удалось ворваться в город.
Прямо перед нами верхом на белом коне изображен молодой султан Мехмед II и окружающая его свита. Позади султана в несколько эшелонов построены войска резерва, еще дальше видны палатки турецкого лагеря.
Султану Мехмеду II на тот момент был всего 21 год. Непреклонность султана, настаивавшего на решительном штурме вопреки мнению склонявшейся к осаде свиты, в конечном итоге привела к победе.
Основные силы турок идут в атаку на город. Сцена изображена очень динамично и сопровождается мощным звуковым эффектом, в котором грохот копыт конницы, пушечные выстрелы, крики сражающихся и музыка военного оркестра сливаются в нескончаемый гул.
Осаждавшая город турецкая армия насчитывала в своем составе 120 тысяч регулярных воинов и еще 20 тысяч всадников ополчения башибузуков. Состав армии был очень пестрым и включал также воинов, присланных султану в помощь зависимыми от него христианскими правителями Сербии.
На переднем плане слева мы видим всадника, вместо доспехов облачённого в шкуру барса. Его головной убор и щит украшены крыльями хищных птиц. Такие всадники назывались «дели» (буквально - «безумные»). Обычно они набирались из уроженцев подвластных османам балканских районов. Дели сражались в пограничных конфликтах, в которых отличались «безумной» храбростью. От них ведут своё происхождение гусары .
Защитники города храбро обороняются, поражая нападающих на дальних подступах к стенам выстрелами из пушек и метательных машин. С успехом они используют также старинное византийское оружие «греческий огонь», дым от которого застилал в тот день небо. На переднем плане сосуд с греческим огнём попадает прямо в середину колонны наступающих войск.
В штурме участвуют все войска, имевшиеся у турок. В первой атаке в основном принимали участие башибузуки, которые понесли большие потери. После двухчасового боя их отвели назад, и в атаку пошли анатолийские турки под командованием Исхак-паши. В нескольких местах им удалось потеснить защитников города и даже через пролом прорваться за стену, но здесь, однако, все они были окружены и перебиты. Тогда сам султан повел в третью атаку пехотинцев-янычар. На этот раз после упорного боя туркам удалось ворваться в город.
Благодаря понижающемуся рельефу перед нашими глазам предстает широкая панорама левого фланга турецкой армии. Здесь также кипит ожесточённое сражение, рвы во многих местах засыпаны фашинами и землёй, турки с лестницами подступают к самым стенам, и защитникам удается сдерживать их натиск из последних сил.
Несколько преувеличенно многочисленными изображены силы защитников города. В действительности, против 140-тысячной турецкой армии греки смогли выставить лишь 8000 солдат. Этих сил едва хватало, чтобы хоть как-то занять чрезвычайно протяженную линию обороны. Концентрировать войска в сколь-нибудь большом числе защитники могли лишь на направлении главного удара.
Накануне решающего штурма Константинополь подвергся сильной артиллерийской бомбардировке. Турецкие орудия большого калибра били по городским стенам практически в упор, выпустив по ним более 5000 ядер. Особенно тяжёлый ущерб укреплениям был нанесён в районе ворот св. Романа. Из имевшихся здесь 23 башен устояли лишь 11, многие куртины превратились в груды камней.
На изображении представлен решающий момент боя – прорыв турок за вторую линию стен Феодосия, положивший конец сопротивлению защитников города. Укрепления сильно разрушены бомбардировкой, в нескольких местах стены превратились в груды битого камня и кирпича, по которым продвигаются вперед колонны нападающих. Там где стены уцелели, турки подтащили к ним штурмовые лестницы. По ним наверх карабкаются новые толпы нападающих. Красное знамя, поднятое над второй стеной, свидетельствует, что укрепление захвачено. Однако небольшие группы защитников все еще продолжают оказывать безнадежное сопротивление.
Здесь мы видим последние минуты обороны города. Сопротивление обороняющихся уже прорвано. В огромную брешь в стене устремились толпы нападающих, пехотинцев и всадников. В проломе идёт ожесточённая рукопашная схватка. Сверху защитники города забрасывают нападающих стрелами и дротиками. Другие впали в отчаяние и только смотрят на прорывающихся врагов, уже не оказывая сопротивления.
Штурм города обернулся огромными потерями для нападавших. На этом фрагменте мы видим раненных или умирающих янычар, которым оказывают посильную помощь. На первом плане изображён водонос, дающий пить смертельно раненному воину.
Ворота св. Романа позволяют наглядно представить оборонительные сооружения, которыми была окружена столица Византии. Эти укрепления пересекали Босфорский мыс от Мраморного моря до залива Золотой Рог на расстояние 5,6 км. Первый ряд стен высотой 5 м защищал ров с водой в 20 м шириной и до 10 м глубиной. Второй ряд, имевший 2–3 м в ширину и 10 м в высоту, усиливали 15-метровые башни. Третий ряд, наиболее массивный, достигал в толщину 6–7 м и был защищён башнями высотой от 20 до 40 м.
Основания стен уходили на 10–20 м под землю, что практически исключало возможность подкопа. Стены были оборудованы боевыми площадками, а башни – бойницами, через которые защитники города могли обстреливать нападавших.
В самой высокой точке панорамы, на вершине северной башни, изображён легендарный турецкий воин-великан Хасан Улубатлы, который, по легенде, первым водрузил знамя над башней города, воодушевив войско близкой победой. В следующий после этого момент он был убит византийской стрелой.
Большое полотно с изображением двуглавого орла является символом обороняющихся византийцев. Пока идет бой, на одной из башен символ держится, на другой двуглавого орла уже спускают вниз победители.
Здесь мы видим развернувшуюся в проломе рукопашную схватку. Город защищали 5000 греческих солдат гарнизона и около 3000 наёмников-латинян (каталонцев, венецианцев и генуэзцев), откликнувшихся на призыв о помощи. Их возглавлял опытный кондотьер Джованни Джустиниани Лонго. Его вклад в оборону города был огромен. Именно роковое ранение Джустиниани в бою 29 мая, от которого он умер 2 дня спустя, стало одной из причин одержанной турками победы.
Одновременно со штурмом и рукопашной схваткой продолжается обстрел города из пушек. Под ударами огромных ядер обрушиваются башни, увлекая вниз как защитников, так и нападающих. Наряду с современной артиллерией, против стен турки использовали и старинные осадные башни. Для защиты от зажигательных стрел их обтягивали свежесодранными шкурами. Защитники города использовали против нападающих греческий огонь (горючую смесь) и раскалённое масло, которое лили из установленных на стенах бронзовых котлов.
В проломе через пыль и дым виднеется обречённый город. Вдали хорошо заметен купол храма святой Софии.
Один из наиболее разрушенных участков стены. Башни и куртины превратились в груду каменной осыпи. Защитники города пытаются укрепить то, что осталось, при помощи подручных средств, и одну за другой отбивают атаки нападающих.
На переднем плане мы видим турецких землекопов, которые пытаются вести подкоп против укреплений. Массивный и глубокий фундамент стен, а также каменистый грунт не давали шансов на успех такого рода предприятий. Однако на первом этапе осады турки действительно пытались заложить несколько подкопов. Все они были своевременно обнаружены и взорваны защитниками города, так что туркам пришлось отказаться от этого замысла. Позади землекопов продолжается штурм города.
Правый фланг турецкой армии. Вдали виден турецкий флот на Мраморном море и палатки лагеря. Укрепления южной части стены Феодосия пострадали значительно меньше от обстрела пушек. В ходе штурма занимавшие их защитники города успешно отразили все атаки турок. Когда на центральном участке обороны нападающим всё же удалось прорваться в город, его защитники оказались здесь в окружении. Многим из них удалось спастись лишь потому, что турки, боявшиеся остаться без добычи, оставляли свои посты, чтобы присоединиться к грабежу.
Своей победой более всего турки были обязаны артиллерии . Мехмет II учёл ошибки предыдущих осад и хорошо подготовился к нападению на город. По его приказу были изготовлены и доставлены к городу 68 артиллерийских орудий. Большинство из них стреляли каменными ядрами массой 90 кг. Одиннадцать больших орудий метали ядра массой от 226 до 552 кг. Артиллерийский обстрел города продолжался 47 дней. За это время турецкие пушки сделали более 5000 выстрелов.
Самым крупным турецким орудием была бомбарда «Базилика» с длиной ствола 8,2 м, калибром 76 см, массой свыше 30 тонн, изготовленная венгерским мастером Леонардом Урбаном. Для её передвижения и обслуживания требовались 60 волов. 700 человек заряжали эту громаду каменным ядром массой до тонны в течение часа. К счастью для защитников города, орудие могло делать не более 7 выстрелов в день, а вскоре окончательно вышло из строя.
Судьба его создателя также сложилась трагично. Узнав, что Урбан ранее предлагал свои услуги его врагам, Мехмет II приказал его казнить несколько дней спустя после взятия города.
На переднем плане изображён вышедший из строя артиллерийский ствол и в беспорядке рассыпанные огромные ядра. На заднем плане взгляду открывается панорама турецкого лагеря и выстроенных перед ним войск. Справа виден военный оркестр . Турки одними из первых в Европе оценили значение музыки для поднятия духа своих войск и уделяли её организации самое пристальное внимание.
Падение Константинополя в 1453 году - захват столицы Византийской империи Константинополя турками-османами под предводительством султана Мехмеда II во вторник , 29 мая года. Это означало уничтожение Восточной Римской империи , последний византийский император Константин XI Драгаш пал в битве. Победа обеспечила туркам господство в бассейне Восточного Средиземноморья . Город оставался столицей Османской империи вплоть до её распада в 1922 году .
Положение остальных государств
Наиболее вероятными союзниками Константина были венецианцы . Их флот вышел в море лишь после 17 апреля и получил инструкцию ждать подкреплений у острова Тенедос до 20 мая, а затем прорываться через Дарданеллы на Константинополь. Генуя сохраняла нейтралитет. Венгры ещё не оправились после недавнего поражения . Валахия и сербские государства находились в вассальной зависимости от султана, а сербы даже выделили вспомогательные войска в султанскую армию. Что же касается слабой Трапезундской империи , то она давно уже являлась покорным османским вассалом и никакой помощи от нее ждать не приходилось.
Положение ромеев
Система защиты Константинополя
Город Константинополь располагался на полуострове, который образуется Мраморным морем и заливом Золотой Рог . Городские кварталы, выходившие на берег моря и берег залива, были защищены городскими стенами. Особая система укреплений из стен и башен прикрывала город с суши - с запада. За крепостные стены на берегу Мраморного моря греки были относительно спокойны - морское течение здесь было быстрым и не позволяло туркам высаживать десант под стены. Уязвимым местом считался Золотой Рог. Византийцы здесь разработали своеобразную оборонительную систему.
Через вход в залив была протянута большая цепь. Известно, что один конец её крепился на башне св. Евгения на северо-восточной оконечности полуострова, а другой - на одной из башен квартала Пера на северном берегу Золотого Рога (квартал был генуэзской колонией). На воде цепь поддерживали деревянные плоты. Турецкий флот не мог войти в Золотой Рог и высадить десант под северные стены города. Византийский флот , прикрытый цепью, мог укрываться и спокойно делать ремонт в Золотом Роге.
С запада от Мраморного моря до граничащего с Золотым Рогом квартала Влахерны тянулись стены и ров. Ров был шириной около 20 метров, глубокий и мог быть заполнен водой. По внутренней стороне рва был зубчатый бруствер. Между бруствером и стеной был проход шириной от 12 до 15 метров, называемый Периволос. Первая стена была высотой в 8 метров и имела защитные башни на расстоянии от 45 до 90 метров одна от другой. За этой стеной имелся ещё один внутренний проход на всем её протяжении шириной в 12-15 метров, называемый Паратихион. За ним возвышалась вторая стена высотой в 12 метров с башнями квадратной или восьмиугольной формы, которые располагались так, чтобы прикрыть промежутки между башнями первой стены.
Рельеф местности в середине системы укреплений понижался: здесь в город по трубе втекала речка Ликос. Участок укреплений над речкой всегда считался особо уязвимым из-за понижения рельефа на 30 метров, он назывался Месотихион. В северной части крепостные стены смыкались с укреплениями квартала Влахерны, выступавшими из общего ряда; укрепления были представлены рвом, ординарной стеной и фортификационными укреплениями императорского дворца, построенного вплотную у крепостной стены ещё императором Мануилом I .
Во всей системе укреплений было также несколько ворот и потайных калиток, которые могли быть использованы для внезапных вылазок. Одна из них, по недосмотру оставленная открытой после вылазки греков, сыграла роковую роль в судьбе великого города.
Военные силы греков
Хотя стены города к тому времени очень обветшали и осыпались, его старинные оборонительные укрепления ещё представляли собой внушительную силу. Однако сильная убыль населения столицы давала о себе знать очень пагубным образом. Так как сам город занимал очень большую площадь, солдат для его обороны явно не хватало. Всего годных ромейских солдат, не считая союзников, было около 7 тысяч. А по сообщению Георгия Сфрандзи, в городе по переписи, произведенному по приказу Константина, оказалось лишь 4773 человек, способных носить оружие, не считая иностранных добровольцев. Узнав об этом, император приказал эти сведения держать в тайне, чтобы моральных дух обороняющихся не упал еще больше . Союзники были ещё малочисленнее, например, прибывший волонтёр из Генуи Джованни Джустиниани Лонго предоставил около 700 человек. Небольшой отряд выставила колония каталонцев. Шехзаде Орхан привёл с собой 600 воинов.
Вдобавок к малочисленности гарнизона города его мощь существенно ослабляли разногласия между греками и западными католиками, а также между католиками из разных стран. Эти разногласия продолжались до самого падения города и императору приходилось тратить много сил для их сглаживания .
Греческий флот, оборонявший Константинополь, состоял из 26 кораблей. 10 из них принадлежали собственно ромеям, 5 - венецианцам , 5 - генуэзцам , 3 - критянам , 1 прибыл из города Анконы , 1 из Каталонии и 1 из Прованса . Все это были высокобортные безвесельные парусники. В городе было несколько пушек и значительный запас копий и стрел, но огневого оружия грекам явно не хватало.
Основные силы ромеев под командованием самого Константина сосредоточились у самого уязвимого места, на Месотихионе, где речка Ликос по трубе под крепостными стенами проходила в город. Джустиниани Лонго расположил свои отряды справа от войск императора, но затем присоединился к нему. Место Джустиниани занял другой отряд генуэзских солдат во главе с братьями Боккиарди. Отряд венецианской общины под началом некоего Минотто защищал Влахернский квартал. Южнее Месотихиона находился ещё один отряд генуэзских волонтеров под командованием Каттанео, греческий отряд под командованием родственника императора Феофила Палеолога, отряд венецианца Контарини и греческий отряд Димитрия Кантакузина.
6 апреля - 18 мая
Первая половина апреля прошла в незначительных схватках. 9 апреля турецкий флот подошёл к цепи, перекрывавшей Золотой Рог , но был отбит и вернулся в Босфор. 11 апреля турки сконцентрировали тяжёлую артиллерию напротив стены над руслом речки Ликоса и начали первую в истории осадного дела настоящую бомбардировку, которая длилась 6 недель. Она не обошлась без проблем, так как тяжелые орудия постоянно сползали со специальных платформ в весеннюю грязь. Затем турки подвезли две огромные бомбарды, одна из которых, названная Базиликой , была построена известным венгерским инженером Урбаном и производила огромные разрушения в стенах Константинополя. Бомбарда, построенная Урбаном, имела ствол длиной 8 - 12 метров, калибр 73 - 90 сантиметров и метала 500−килограммовые ядра .
Однако в апрельской грязи пушка Урбана смогла производить не больше семи выстрелов в день. Одну из бомбард установили против императорского дворца, другую - против ворот Романа. Кроме того, султан Мехмед имел много других пушек поменьше (Халкондил Лаоник, «История»; 8).
В городе о решении турок начать решительный штурм узнали сразу же, так как находившиеся в турецком войске христиане сообщили об этом осажденным через записки, привязанные к стрелам и перекинутые через городские стены. Но эти сведения уже не могли помочь осажденному городу.
Атакующие турецкие войска несли огромные потери и многие воины были готовы повернуть назад, чтобы спастись от губительного обстрела со стен. «Но чауши и дворцовые равдухи (военные полицейские чины в турецкой армии) стали бить их железными палками и плетьями, чтобы те не показывали спины врагу. Кто опишет крики, вопли и горестные стоны избитых!» . Историк Дука пишет, что сам султан, лично «стоя позади войска с железной палкой, гнал своих воинов к стенам, где льстя милостивными словами, где - угрожая». Халкокондил указывает, что в турецком лагере наказанием оробевшему воину была немедленная смерть.
После двухчасового боя турецкие командиры дали команду башибузукам отступить. Ромеи стали восстанавливать временные заграждения в брешах. В это время турецкие артиллеристы открыли огонь по стенам, а на штурм была послана вторая волна осаждавших - регулярные турецкие войска Исхак-паши. Анатолийцы атаковали стены от побережья Мраморного моря до Ликоса включительно. В это время артиллерия вела плотный огонь по стенам. Источники сообщают, что и атака, и обстрел из пушек велись одновременно.
Третья атака на город велась янычарами, которых сам султан Мехмед довёл до крепостного рва. Янычары наступали двумя колоннами. Одна штурмовала Влахернский квартал, вторая шла на пролом в районе Ликоса.
В то же время в районе Ликоса свинцовой пулей или осколком ядра был ранен Джустиниани Лонго , его стали выносить с поля боя, и многие генуэзцы из-за его отсутствия поддались панике и стали беспорядочно отступать. Этим они оставили против пролома венецианцев и греков во главе с самим императором Константином. Турки заметили смятение среди осаждённых, и один отряд числом в 30 человек во главе с неким великаном Хасаном смог ворваться в проход. Половина из них и сам Хасан были сразу же убиты, но остальные закрепились.
Немного иначе описывает эти трагические события латинофильски настроенный историк Дука. Стремясь оправдать Джустиниани Лонга, он пишет, что атаку турок отбили у ворот св. Романа уже после его ухода. Но в том месте, где стены Влахернского квартала соединялись с основными городскими укреплениями, янычары обнаружили тайную калитку Керкопорту. Через неё ромеи делали вылазки, но случилось так, что она по недосмотру была оставлена открытой. Обнаружив это, турки через неё проникли в город и с тыла напали на осажденных.
Так или иначе, турки прорвались через стены великого города. Это привело к немедленному крушению обороны Константинополя, поскольку ввиду крайней малочисленности его защитники не имели никаких резервов, чтобы ликвидировать прорыв. На помощь к прорвавшимся подходили всё новые и новые толпы атакующих янычар и греки теперь уже не имели сил справиться с захлестнувшим их потоком врагов. В отчаянной попытке отбить натиск турок император Константин с группой наиболее преданных сподвижников лично бросился в контратаку и был убит в рукопашной схватке. По преданию, последние сохранившиеся в истории слова императора были: «Город пал, а я ещё жив» , после чего, сорвав с себя знаки императорского достоинства, Константин бросился в бой как простой воин и пал в бою. Вместе с ним погиб и его соратник Феофил Палеолог.
Турки не узнали императора и оставили его лежать на улице как простого воина среди прочих убитых (Дука, «Византийская история», 39).
Поднявшись наконец на стену, передовые турецкие отряды рассеяли защитников и стали открывать ворота. Также они продолжали теснить ромеев, чтобы те не смогли этому помешать (Сфрандизи, «Большая Хроника» 3;5). Когда осажденные увидели это, по всему городу, даже на участке гавани, раздался страшный крик «Укрепление взято; вверху на башнях уже подняты неприятельские знаки и знамена!» По всему городу началась паника, воины, стоявшие на стенах, везде прекратили сопротивление и обратились в бегство . Венецианцы и генуэзцы (те, что держали нейтралитет) стали прорываться к заливу, чтобы сесть на суда и бежать из города. Греки разбегались и прятались. Некоторые византийские отряды, каталонцы и особенно турки шехзаде Орхана продолжали вести бой на улицах, многие из них дрались насмерть, понимая, что в случае сдачи султан Мехмед просто бы замучил их в плену.
Братья Боккиарди оборонялись на стенах возле Керкопорты, но начавшая паника вынудила сделать прорыв к морю. Паоло был убит, но двое других - Антонио и Троило успели пробиться. Командующий венецианцами Минотто был окружён в Влахернском дворце и взят в плен (на следующий день по приказу султана он будет казнён).
После того, как турки ворвались в город, множество константинопольских мужчин и женщин собралось у колонны Константина Великого . Они надеялись на божественное спасение, так как, согласно одному из пророчеств, как только турки дойдут до этой колонны, с неба снизойдёт ангел и передаст царство и меч некоему неизвестному человеку, стоящему у этой колонны, который, возглавив войско, одержит победу.
К югу от Ликоса защищались отряды Филиппо Контарини и грек Димитрий Кантакузин. При окружении турками они были частью перебиты, частью взяты в плен, включая и командиров. Ответственный за оборону в районе Акрополя, кардинал Исидор, бежал с поста, изменив свою внешность. Габриель Тревизано также слишком поздно оценил ситуацию, не смог вовремя спуститься со стен и был захвачен турками. Альвизо Диедо с несколькими генуэзскими кораблями сумел уйти.
Итальянцы, венецианцы и греки смогли прорваться к судам, отомкнули цепь, закрывавшую вход в Золотой Рог, и в большинстве своём смогли уйти в открытое море. Известно, что семи генуэзским кораблям, пяти кораблям императора и большинству венецианских судов удалось уйти в безопасную часть Мраморного моря. Турки им особо не препятствовали, опасаясь длительной войны с Венецией, Генуей и возможными союзниками этих государств. Бой в самом городе продолжался целый день, пленных у турок было очень мало, около 500 ромейских солдат и наёмников, остальные защитники города либо бежали, либо были убиты.
Моряки из Крита, доблестно оборонявшие башни Василия, Льва и Алексея и отказавшиеся сдаться, смогли уйти беспрепятственно. Восхищенный их храбростью, Мехмед II разрешил им уйти, взяв с собой все снаряжение и свой корабль .
Последствия
Сфрандзи пишет, что уже после того, как закончился штурм и город был взят, тело императора Константина сумели найти и опознать лишь по царским сапогам с орлами, которые тот носил. Султан Мехмед, узнав об этом, приказал выставить голову Константина на ипподроме. Вместе с тем по приказу его находившиеся в городе христиане похоронили царское тело с императорскими почестями (Сфрандизи, «Большая Хроника» 3;9). По другим источникам (Дука), голова Константина была водружена на колонну на форуме Августа.
Вскоре султан узнал от пленных греков, что венгр Урбан предлагал свои услуги и Константину, но византийская знать не желала делиться средствами, а у Константина не было средств. Урбан объяснил, что решил таким образом помочь Мехмеду завоевать Константинополь. Узнав о таком страшном предательстве, султан приказал казнить и Урбана, и всю византийскую знать. По другой версии, Урбан погиб во время осады при разрыве одной из своих бомбард.
Константин был последним из императоров ромеев. Со смертью Константина XI Византийская империя прекратила своё существование. Её земли вошли в состав Османского государства. Грекам султан даровал права самоуправляющейся общины внутри империи, во главе общины должен был стоять Патриарх Константинопольский , ответственный перед султаном.
Сам султан, считая себя преемником византийского императора, принял титул Кайзер-и Рум (Цезарь Рима). Данный титул носили турецкие султаны до окончания Первой мировой войны .
Многие историки считают падение Константинополя ключевым моментом в европейской истории, отделяющим Средневековье от эпохи Возрождения , объясняя это крушением старого религиозного порядка, а также применением в ходе сражения новых военных технологий, таких, как порох и артиллерия. Многие университеты Западной Европы пополнились греческими учёными, бежавшими из Византии, что сыграло немалую роль в последующей рецепции римского права .
Падение Константинополя также перекрыло главный торговый путь из Европы в Азию, что заставило европейцев искать новый морской путь и, возможно, привело к открытию Америки и началу эпохи великих географических открытий .
Но большинство европейцев считало, что гибель Византии стала началом конца света , так как только Византия была преемницей Римской империи. С гибелью Византии могли начаться ужасные события в Европе: эпидемии чумы, пожары, землетрясения, засухи, наводнения и, конечно, нападения чужеземцев с Востока. Только к концу XVII века натиск Турции на Европу ослаб, а ближе к концу XVIII века Турция стала терять свои земли.
Когда город пал, венецианцы пострадали больше всех. За исключением двух небольших групп на южных стенах, большая часть венецианских сил сосредоточилась вокруг Влахернского дворца императора. Северный участок крепостных стен изгибался к Золотому Рогу. Именно в этом месте турки впервые проломили стену и вторглись в город. Многие венецианцы пали в бою, а тех кого взяли в плен, победители обезглавили.
Произошло не просто падение православной и торговой столицы, с падением Константинополя Византия более не существовала как политическая сила. Исчез важный рынок. Султан-победитель отныне мог замышлять новые завоевания, надеяться оставалось только на его добрую волю.
Многие современники обвиняли Венецию в падении Константинополя (Венеция как торговый, морской город, имела один из самых мощных флотов). Однако следует иметь в виду, что остальные христианские державы и пальцем не пошевелили, чтобы спасти гибнущую империю. Без помощи остальных государств, если бы даже венецианский флот прибыл вовремя, это позволило бы Константинополю продержаться ещё пару недель, но это только бы продлило агонию. Тем не менее с исторического аспекта Венецию трудно считать невиновной. Византийская империя умирала вот уже два века, она так и не оправилась после Четвертого крестового похода католической армии, устроенного Венецией. Тогда Венеция получила самую большую выгоду от грабежа. Но при защите Константинополя Венеция понесла огромные убытки. Венецианская армия до последнего героически сражалась на разрушенных стенах, при этом погибло как минимум 68 патрициев
- Византийские историки Дука, Сфрандизи, Лаоник Халкондил о взятии Константинополя турками. // ВВ. Т. 7. 1953.
- Дука. Византийская история. / В кн.: Византийские историки Дука, Сфрандизи, Лаоник Халкондил о взятии Константинополя турками. // ВВ. Т. 7. 1953.
- Сфрандизи Георгий. Большая Хроника. / В кн.: Византийские историки Дука, Сфрандизи, Лаоник Халкондил о взятии Константинополя турками. // ВВ. Т. 7. 1953.
- Халкондил Лаоник. История. / В кн.: Византийские историки Дука, Сфрандизи, Лаоник Халкондил о взятии Константинополя турками. // ВВ. Т. 7. 1953.
- Рансимен С. Падение Константинополя в 1453 году. - М.: Наука, 1983.
- Норвич Д. История венецианской республики. - С. 422-433
- Голубев А. Падение Константинополя. Журнал "Дилетант", март 2016.
- Константинополь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
565 лет назад, 5 апреля 1453 г. султан Мехмед II Завоеватель раскинул свой походный шатёр на европейском берегу Босфора. Началась осада Города. Именно так - с заглавной буквы. По той простой причине, что Константинополь был единственным. Единственным настоящим центром европейской цивилизации. Его потеря окончательно разделила течение истории на «до» и «после».
К этому важнейшему эпизоду отношение сложилось странное. Дескать, и так всё шло к тому, что Константинополь будет захвачен турками. Их тьмы и тьмы, а в Городе только и умеют, что молиться и совершать крестные ходы. Да и вообще время Византии уже подошло к концу - она одряхлела и обладала всего лишь тенью былого величия.
Мехмед II Фатих. Фото: Commons.wikimedia.org
Действительности это, мягко говоря, не соответствует. Даже с чисто военной точки зрения «обречённость» Константинополя - вопрос спорный. Красивые песни о непобедимых суровых бойцах ислама и изнеженных греках, которые не знают, с какого конца браться за меч - не более, чем плод недобросовестной пропаганды.
В реальности взятие Города стоило Мехмеду II очень и очень большой крови. И это несмотря на то, что к подготовке он отнёсся весьма ответственно.
Так, Константинополь был изолирован со стороны суши и со стороны Чёрного моря, где султан в кратчайшие сроки возвёл крепость Румелихисар, которая имела неофициальное, но очень характерное название - Богаз-кесен. То есть «Перерезающая глотку».
Для осады и штурма Мехмед подготовил войско общей численностью до 150 тысяч человек, куда входили непосредственно штурмовые отряды, сапёры и артиллерия. В те времена артиллерия считалась сильной, если на тысячу солдат приходилось одно орудие, производящее от 3 до 5 выстрелов в день. Бомбардировка Константинополя велась ежедневно на протяжении 6 недель. В день производилось от 100 до 150 выстрелов, причём довольно эффективно использовались бомбарды венгерского инженера Урбана. В частности, «Базилика», которая метала каменные ядра весом в полтонны на расстояние до 2 км. Словом, подготовлено всё было умело, грех жаловаться. Город с населением в 50 тысяч и войском не более 10 тысяч должен был сразу упасть к ногам султана.
Но не упал. Если составить график сражений с 6 апреля по 29 мая, то выйдет, что турки раз за разом терпели поражение.
17-18 апреля - ночная атака турок, четырёхчасовой бой. Позиции удержаны, атака отбита без потерь и с большим уроном для турок.
20 апреля три венецианские галеры с оружием и золотом, а также один греческий корабль с зерном прорываются в осаждённый Константинополь. Командующий турецким флотом Балтоглу проигрывает этот бой вчистую. Султан в ярости приказывает пороть его плетьми.7 мая. Турки с помощью артиллерии проделывают значительную брешь в районе ворот св. Романа. Использование венгерской бомбарды «Базилика» почти виртуозное. Но развить успех не могут - греки контратакуют, турки бегут.
16 мая. Греки взрывают турецкий подкоп под стены Константинополя. Взятые в подземном бою пленные турки сдают все остальные подкопы. Они взрываются или заливаются водой.
После всех этих щелчков по носу «непобедимый» Мехмед Завоеватель берёт тайм-аут. Настроение у него подавленное. Первый советник султана, Али-паша, изрекает: «Относительно этого я с самого начала предугадывал, как будет, и часто говорил тебе это, но ты меня не слушал. И теперь опять, если тебе это угодно, хорошо было бы уйти отсюда, чтобы не случилось с нами чего худшего».
Тем не менее, в ночь с 28 на 29 мая назначается приступ. И он поначалу не приносит успеха туркам. Отборные штурмовые отряды готовы дрогнуть. Некоторые даже бегут. Однако за их спинами стоят надёжные люди. Чауши и равдухи - полицейские и судебные чины османов. Которые в этот критический момент не сплоховали: «Они стали бить отступающих железными палками и плетьми, чтобы те не показывали спины врагу. Кто опишет крики, вопли и горестные стоны избитых!»
Но и это не приносит успеха. Штурмовые отряды всё-таки откатываются. В том единственном месте, где несколько сотен турок сумели прорваться в город через бреши, их попросту окружили и вырезали до последнего человека.
На чашу весов бросают последнее. Вот что обещает султан своему «непобедимому» войску, которое вроде как пылко верует и вроде как готово воевать во имя высоких идеалов ислама: «Если победим, жалованье, которое я уплачиваю, будет увеличено вдвое с сегодняшнего дня и до конца жизни. И на три дня весь город будет вашим. Что награбите там - золотую утварь или одежду, или пленных, будут то мужчины и женщины, дети и младенцы, вы вольны распоряжаться их жизнью и смертью, никто не потребует от вас ответа». Призыв к животным, низменным инстинктам - действительно последнее средство. Никакими идеалами здесь и не пахнет - только кровь, насилие, зверство.Последний император Восточной Римской Империи Константин XI отлично это понимал. Свидетельством тому - его речь перед последним штурмом Города. «Те, кто идёт против нас, подобны бессловесным животным. Пусть же будут направлены против них и щиты ваши, и мечи, и копья. Думайте так, что охотитесь на множество диких свиней, чтобы знали враги, что они имеют дело не с бессловесными животными, как они сами, а с господами и повелителями их, с потомками эллинов и римлян».
Город был захвачен вечером. Потомки эллинов и римлян не смогли его удержать. Верх взяла жестокая сила, прервавшая правильное течение истории и стеревшая с лица земли последний островок античности, где до последнего момента сохранялась живая европейская цивилизация. Заново к её ценностям Запад придёт только после Возрождения. Которого не понадобилось бы при наличии Константинополя - преемника и наследника Греции и Рима.
