Мои мысли о шестодневе и эволюции - михаил зеленый. Исагогика. Учение о творении в шестодневе
Серию публикаций дипломов выпускников Сретенской духовной семинарии продолжает работа выпускника 2009 года, насельника Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря иеродиакона Александра (Урбановича) (научный руководитель - иерей Александр Тимофеев), затрагивающая одну из острых проблем современности - соотношения науки и веры.
Основанием для тревоги мог стать ряд учебных пособий по естествознанию священника Тимофея Алферова, адаптированных для учащихся средней школы . В частности, в одном из них он пишет: «Просто и понятно. Шесть дней (выделено мной. - и.А. ) шел творческий процесс: в мир вводилась энергия, в нем понижалась энтропия и наводился порядок, в него вводилась информация о том, как будет выглядеть и воспроизводиться все творение. С седьмого дня энтропия мира не убывает, новая информация не вводится. Порядок мира не улучшается. Мир не может улучшаться сам собою. Он тварен, он бесконечно ниже своего Творца» . Однако эти учебные пособия отражают не частное мнение священника Тимофея по вопросам естествознания. В своих книгах он отображает позицию целого научно-религиозного направления, получившего название «научный креационизм».
Креационизм как явление получил название от слова creatio (лат.) - «творение, создание» . Исторически это явление возникло как противовес набиравшей ход в XIX веке теории биологической эволюции и подчеркивало идею творения всей существующей живой природы в законченном виде. Главная угроза теории биологической эволюции заключалась, по мнению «креационистов», в открытом вызове Писанию и подрыве его авторитета .
До определенного момента «креационная» модель происхождения мира противостояла только концепции биологической эволюции. Но с появлением в астрономии теории расширяющейся Вселенной (гипотеза Фридмана и открытие Хаббла) возникла концепция об изменчивой Вселенной, ее зарождении из космологической сингулярности - состояния Вселенной в начальный момент Большого взрыва, характеризующегося бесконечной плотностью и температурой вещества. Теория Большого взрыва также вошла в противоречие с «креационной» моделью Вселенной. По мнению священника Даниила Сысоева, такая модель не дает объяснения некоторым явлениям, которые не вписываются (в понимании этого процесса самим отцом Даниилом) в механику взрыва: неоднородное распределение вещества во Вселенной, неоднородность реликтового излучения, наличие спирального движения галактик . Другой очевидной причиной является, по мнению «креационистов», чрезмерно завышенный по отношению к библейской хронологии возраст Вселенной (13-15 млрд. лет).
Научный креационизм - явление неоднородное. Во-первых, он интернационален. Известны, например, такие организации как Institute for Creation Research в США и миссионерско-просветительский центр «Шестодневъ» в России . Среди сторонников этой концепции христиане разных конфессий, то есть это явление и многоконфессиональное. «Креационисты» используют для обоснования своих тезисов данные наук, впрочем, они часто встречают упреки в необъективной избирательности данных, а также в их предвзятой интерпретации . Основным авторитетным источником для них было и остается Священное Писание. Отличительной методологической чертой православных «креационистов» является обильное подкрепление своих идей святоотеческими цитатами, касающимися библейского повествования о творении мира. (Методологических ошибок научного креационизма в данном направлении мы коснемся ниже.) Учитывая, что само по себе библейское повествование дает мало фактического материала для обсуждения, привлечение святоотеческих мыслей способно создать основательную дискурсивную базу для плодотворных исследований. Но на практике принципиальных изменений пока не произошло. Неубедительность аргументации «креационистов», даже с учетом использования мнения святых отцов, достаточно очевидна: поток критики не спадает, что можно наблюдать в многочисленных публикациях по этой теме в интернете. И потому актуальность нашей работы можно обозначить так: авторитет Священного Писания, святоотеческого наследия в наше время напрямую зависит от того, насколько грамотно этот материал будет использоваться в любой публичной аргументации. Неумелое и непрофессиональное владение этим инструментом способно только дискредитировать и Священное Писание, и Священное Предание.
Базовой позицией нашей работы является убеждение в том, что видимая Вселенная, являющаяся объектом научных исследований, есть тот же самый сотворенный мир, о котором говорится в книге Бытия. Отсюда справедлив вывод, что космогония могла происходить только по одному сценарию, поскольку мир один и одинаков для всех. Плюрализм мнений в этом отношении алогичен.
Но поскольку противостояние традиционной научной мысли и научного креационизма есть явление устоявшееся и, как показывает открытое письмо академиков, до сих пор трудно разрешимое, то в нашей работе задается вопрос: действительно ли Божественное Откровение принципиально идет вразрез с научными теориями, или же это устоявшийся в общественном сознании стереотип, покоящийся на неосведомленности и неадекватной интерпретации исходных посылок? Поиском ответа на этот вопрос мы и займемся.
Вопросы становления наблюдаемой в нашем мире природы затрагивают различные научные дисциплины: астрофизику, ядерную физику, геофизику, геологию, геохимию, палеонтологию, биохимию, генетику, экологию, климатологию, антропологию. Накопление знаний по каждой из этих областей приводит к тому, что обозначается термином «специализация», - предназначенности для работы в определенной области. Учитывая темпы развития науки, невозможность освещения проблемы в рамках даже одного печатного издания давно уже признается очевидной . Несомненно, указанное обстоятельство следует иметь в виду.
Мы произвольно выбрали определенный круг вопросов неживой природы. В библейском повествовании этой области соответствует повествование о первых днях творения. Впрочем, и здесь следует сделать одно допущение. Поскольку в качестве метода исследования предполагается сопоставление данных наук и святоотеческих текстов, то из обеих отраслей выбираются только те сведения, которые могут быть сопоставлены на основании наличия общих точек соприкосновения. Это обстоятельство накладывает ограничение и на использование святоотеческих творений. Во-первых, в область исследования включены только те творения святых отцов (или места из их творений), которые несут в себе элементы естествознания. Во-вторых, эти места святоотеческих творений также подвергаются «фильтрации»: берется та информация, которая может быть сопоставлена с современными научными теориями. Как правило, это открытия в физике, астрономии, космологии, которые были сделаны на протяжении XX века и которые до сих пор определяют магистральное направление в развитии этих наук.
Основные особенности методологии православного научного креационизма
Дадим общий обзор наиболее заметных неубедительных, с точки зрения методологии, высказываний православных креационистов, которые были обнаружены нами в процессе знакомства с издательской деятельностью наиболее заметных представителей этого научно-религиозного направления. Хотя целью работы не является критика православного научного креационизма, но выявление ошибок конкретизирует область дальнейшего исследования. При этом заранее хотелось бы извиниться за некоторую публицистичность изложения. Некоторое проявление эмоциональности является ответной реакцией на логическую непоследовательность суждений, отмеченную в разбираемых публикациях. Поскольку рассматриваются высказывания наиболее известных и печатаемых «креационистов», то проблемность этих высказываний может быть расценена (в действительности же так и расценивается критиками научного креационизма) как методологическая проблема православного креационизма в целом и ни в коем случае не рассматривается как «переход на личности».
Концепция противопоставлений
Одна из характерных особенностей мышления православных креационистов - резкое неприятие каких-либо идей, несогласных с точкой зрения самих «креационистов». Нередко можно встретить мнение, будто деятельность «несогласных» является изменой «историческому Православию» . Основанием для такой категоричности является убежденность «креационистов» в однозначном, а именно буквальном, понимании как библейского повествования о творении мира, так и святоотеческого экзегетического наследия по этой же теме. Например, в указанной статье священник Даниил Сысоев прослеживает возникновение идеи «теистического эволюционизма» и ее проникновение в русскую богословскую мысль. Что характерно, равным отступлением от чистоты Православия считается как эволюционный материализм, так и теистический эволюционизм (или телеологизм - термин предложен Ю. Максимовым). При этом не учитывается, что оба этих направления эволюционизма исходят из разных мировоззренческих посылок (атеизм и теизм) и идеологического единства не представляют.
Замечается склонность к несколько упрощенной схеме классификации научных и богословских взглядов. Принято все делить на два «лагеря»: «за» и «против», «черное» и «белое»: «В науке, как известно, конфронтация наблюдается между лагерями эволюционистов и креационистов. Первые признают развитие вселенной от Большого взрыва через образование неживой материи, зарождение жизни и появление человека от низших видов. Вторые веруют в сотворение, как оно описано в книге Бытия пророком Моисеем. В богословии водораздел проходит между теми, кто признает сотворение буквально “как написано”, и теми, кто в библейском тексте о сотворении мира и человека готов видеть лишь аллегорию и символы. При обсуждении выбранной нами непростой и спорной темы следует каждому сперва определить свое мировоззрение. Позиция нашего Центра “Шестодневъ” и всех представленных в сборнике единомышленных с нами докладчиков заключается в исповедании Православия - то есть веры в Священное Писание Ветхого и Нового Завета в соответствии с учением святых отцов, учителей Церкви» .
Можно заметить, что к биологическим эволюционистам причисляются сторонники гипотезы Большого взрыва. В самом деле, элементы космологической эволюции Вселенной могут быть органично встроены в модель эволюционизма биологического (и наоборот), но из этого еще с логической необходимостью не следует, что признающие развитие вселенной по модели Большого взрыва непременно обязаны признавать и биологическую эволюцию. Поэтому отождествление здесь неправомерно. Космология и биология - это разные науки. Очень сомнительным является также строгое деление богословской экзегетики на два направления: буквалистское («как написано») и исключительно аллегорическое («лишь аллегории и символы»). Это разделение возникло в умах самих креационистов, а теперь обобщается на всю богословскую традицию. История христианской Церкви знает примеры смешанного подхода к толкованию Священного Писания. Так что и здесь проведение «водораздела» чересчур искусственно. Отец Константин Буфеев предлагает, подходя к обсуждению темы творения, определиться с мировоззрением. Предложение закономерно: в науке решение любой поставленной проблемы предполагает наличие исходной концептуальной схемы, научное осмысление происхождения мира требует наличия так называемой научной парадигмы , то есть базовых понятий, признаваемых априорно. Креационисты в качестве таковых признают Священное Писание и Священное Предание. Но следует ли из этого, что другие парадигмы, закладывающие основы для изучения законов природы и не основанные на церковном авторитете, заведомо ложны? И тут мы сталкиваемся с другой проблемой во взглядах креационистов.
Отношение к эмпирической науке
В качестве характерного примера хотелось бы проанализировать статью священника Даниила Сысоева «Наука как форма религиозного мышления» . Общий ход мысли отца Даниила следующий.
С точки зрения православного христианина, законы науки являются лишь частным случаем проявления воли Бога. Познаваемость мира обеспечивается тем, что он поддерживается именно Великим Интеллектом, Который имеет некоторое сродство с интеллектом человека. Именно благодаря этому сродству возможно познание мира. С точки зрения христианства, наука имеет очень ограниченную сферу деятельности. Наука не имеет права говорить о дочеловеческом мире, поскольку не имеет человеческих свидетельств о тех эпохах. Другой границей применимости науки является трехмерное пространство Вселенной и воспроизведение события. Далее, с точки зрения христианства, изначально наука должна была действовать только в своих узких рамках. Наука должна быть служанкой богословия. Богословие излагает неизменное Откровение в исторически меняющихся реалиях. Поэтому само по себе богословие неизменно, но меняется форма его интерпретации. Наука же изменчива в своей сути. Она постоянно развивается. А потому она изначально несовершенна, потому что совершенству уже некуда развиваться. Наука в силу своего несовершенства не может дать объяснение существованию этого мира, не может дать адекватное и целостное понимание функционирования всех его частей. Например, чтобы дать объяснение природе разума, нужно обладать сверхразумом, а наука оперирует все тем же тварным разумом. Поэтому христианство не отвергает науку как способ познания мира, но показывает, что это способ познания очень маленького сегмента мира, это поверхностное познание. До определенного момента наука так и оценивала свои возможности. Но около 400 лет назад в результате научной революции и связанного с ней распада христианской цивилизации на Западе как симбиоз христианства и оккультизма возникла «новая наука». В частности, отец Даниил приводит ссылку Николая Коперника на Гермеса Трисмегиста, опираясь на которую, Коперник мотивирует идею вращения Земли вокруг Солнца, а не наоборот. В этот период возникает новый тип ученого, поправшего облагодатствованный искуплением человеческий ум и доверившегося падшему человеческому разуму.
До сих пор тезисы отца Даниила хоть и достаточно спорны, но более-менее понятны. Например, он говорит, что возможность познавания мира присуща всем людям в силу некоторого сродства человеческого интеллекта с Великим Интеллектом, поддерживающим бытие мира. Говорит, что, несмотря на это сродство, человеческий интеллект сильно ограничен, поэтому не может построить целостную картину мироздания. С этой позицией невозможно не согласиться. Но далее развивается мысль, что полным познанием мира обладает только богословие (!). И беда науки в том, что она от него «сбежала». Здесь возникает ряд вопросов. Неужели для богословов вопросы мироздания не являются неразрешимой проблемой? Но тогда почему блаженный Августин в толковании Шестоднева больше задает вопросов, нежели дает ответов? Да и в плане методологии христианского богословия в попытке рационального обоснования истин веры богословие более апофатично, нежели катафатично. Затем, если наука несовершенна, но продолжает развиваться (с чем отец Даниил не спорит), то неужели это развитие нужно непременно соотносить с какой-то ущербностью, противопоставляя этому развитию статическое «совершенство» богословия?
В заключительной части статьи отец Даниил называет новую науку «формой веры». Но эта вера ущербна и значительно уступает христианству: «Новая наука - это форма веры. И нужно будет просто сопоставить, насколько хороши аксиологические основы, например, у той или иной веры, и тогда все станет на свои места. Так, у новой науки нет хороших аксиологических основ. У христианства же есть. Видно это хотя бы просто по их заявленным целям. Почему? Христианство заявляет, что оно - откровение Бога. Это или так, или нет. Но если оно откровение Бога, то, следовательно, оно истинно. А наука заранее говорит, что никогда до конца я вам природу мира не открою. Как говорил академик Наан, “все наши знания - это маленький островок в океане невежества. И чем больше мы узнаем, тем больше понимаем, что ничего не знаем”. То есть наука заранее расписывается в том, что она не обладает абсолютным знанием и никогда им обладать не будет. Раз нельзя все познать до конца, значит, абсолютного знания не будет никогда. А раз так, то, значит, нет достаточных ценностных основ для построения научной картины мира. Вот и все. В этом преимущество христиан просто очевидно. Поэтому, на мой взгляд, христианская картина мира гораздо более сильна, именно потому, что она основана, хотя бы с точки зрения своей заявки, на достаточном основании - основании Откровения Бога Творца».
Удивительно то, что отец Даниил к концу статьи словно забыл, о чем писал в ее начале. Зачем нужно было обвинять науку в претензии на всеведение, если в конце статьи словами самого же представителя науки (академика Наана) доказывается обратное: именно то, что наука никогда на обладание истиной в последней инстанции не претендовала? Вызывает недоумение и логика построения умозаключений: «Христианство заявляет, что оно - откровение Бога. Это или так, или нет. Но если оно откровение Бога, то, следовательно, оно истинно». Здесь спорить не с чем (хотя и пропущена меньшая посылка: «все, что исходит от Бога, - истинно»). Следующее суждение также истинно: «А наука заранее говорит, что никогда до конца я вам природу мира не открою». Но беда в том, что обе этих истинных посылки не связаны общим субъектом. Поэтому умозаключение из их сопоставления в принципе не следует. Тем не менее, отец Даниил пытается вывести заключение, вопреки всем законам логики: «А раз так, то, значит, нет достаточных ценностных основ для построения научной картины мира».
Все указанные ошибки в суждениях отца Даниила можно было бы считать проблемой его личного отношения к эмпирическим наукам и не обращать на них внимания, если бы не одно обстоятельство: данная статья написана на основе материалов авторского доклада, сделанного в Институте Европы РАН. И после написания данной работы круглый стол РАН, состоявшийся 6 октября 2001 года, фактически прировнял по деструктивности «лженауки» (например оккультизм) и учение Православной Церкви, на что «жалуется» редакция, опубликовавшая статью.
Из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы. Православные «креационисты» склонны несколько «свысока» оценивать оппонентов вообще и представителей эмпирической науки в частности. На основании некорректной интерпретации методов и целей науки «креационистами» высказываются мысли о ложном направлении современного научного развития . Интеллектуальные способности всех тех, кто не согласен с «креационистами», объявляются заведомо ущербными (выше было отмечено, что в категорию «несогласных» входят все критики научного креационизма, независимо от их изначальных идеологических установок, - и атеисты, и теисты). Только «креационисты» способны составить истинное представление о сути вещей. Противопоставление «креационистов» всем «несогласным» слишком очевидно, что, вероятно, замечают и сами «креационисты». Поэтому в стремлении создать мнение, что они не одиноки в своем интеллектуальном превосходстве, «креационисты» ссылаются на авторитет святых отцов. Но при внимательном исследовании можно заметить, что апелляция к мнению святых отцов зачастую не лишена предвзятой необъективности.
Обращение креационистов к святоотеческим творениям
Главная методическая особенность «креационистов» - неаналитическое прочтение святых отцов, выливающееся в поверхностное цитатничество. В качестве примера рассмотрим статью все того же отца Даниила Сысоева «Библейские этюды, или Несколько слов о теории дня-эпохи» . Он пишет: «В последние десятилетия часто приходится слышать, что дни творения, которые описал боговидец Моисей, - это на самом деле вовсе не обычные сутки (как думали все святые Отцы (выделено мной. - и.А. ), а некоторые безразмерные эпохи, каждая из которых длилась по много миллионов или даже миллиардов лет». Далее автор выражает озабоченность в связи с попытками согласовать «мифологию эволюционизма с бессмертным светом Откровения». Статья направлена в помощь людям, «невольно заблудившимся в отношении догмата творения», которые приняли пропаганду этого нового учения «за чистое изложение веры Православной Церкви». Далее отец Даниил продолжает: «Но перейдем к рассмотрению системы доказательств этой идеи, противоречащей и буквальному смыслу книги Бытия, и согласному толкованию святых отцов. Главная задача этих изобретателей новизн в вере заключается в доказательстве того, что божественно простое повествование Моисея необходимо извратить и превратить в свою противоположность, используя аллегорический способ толкования Шестоднева. А для этого требуется доказать, что “и у самого боговидца Моисея не было мысли считать упоминаемые им "дни" за астрономические 24 часа”» .
Возвращаясь к начальному тезису («как думали все святые отцы»), мы вправе ожидать от автора аргументированного обоснования (со ссылками как минимум на подавляющее большинство святых отцов) идеи, что каждый день творения длился 24 астрономических часа. Какие святоотеческие аргументы приводит отец Даниил?
Первые страницы посвящены исследованию значений библейского слова «йом» с помощью иврит-русского (!) словаря Ф.Л. Шапиро. Доказывается понимание этого слова исключительно как «день», но никак не «период времени». Далее автор переходит к пониманию слова «день» в Быт: 2: 4-6. В качестве комментария приводится довольно обширная цитата из преподобного Ефрема Сирина , который, что особенно отмечает священник Даниил, «прекрасно знал язык оригинала». Нужно отметить, что ссылка в статье идет на репринтное переиздание (1995) творений преподобного Ефрема на русском языке (первое издание было в 1901 году). Цитата из Быт. 2: 4-6 дана как в печатном издании творений преподобного Ефрема, так и у отца Даниила на церковнославянском языке (гражданским шрифтом). А вся «изюминка» ссылки на преподобного Ефрема заключается в том, что, по мысли отца Даниила, Ефрем (как знающий язык оригинала) дает истинное понимание слова «йом», поэтому данный библейский термин следует понимать не в смысле неопределенного промежутка времени, а в смысле буквального дня - «воньже день» . Совершенно очевидно, что отец Даниил, помимо сравнения русского и церковнославянского переводов данного места Писания, ничего существенного в аргументацию не вносит! Мы не видим ни оригинального языка, на котором писал преподобный Ефрем, ни его подробных комментариев, могущих внести ясность в понимание данного библейского термина. При чем тут, в таком случае, ссылка отца Даниила на осведомленность преподобного Ефрема в языке оригинала, остается непонятным.
Затем отец Даниил развивает мысль, что аллегорический метод толкования может быть применим к некоторым местам Ветхого Завета, но только не к повествованию о шестидневном творении. В доказательство приводятся слова святого Василия Великого: «Известны мне правила аллегорий, хотя не сам я изобрел их, но нашел в сочинениях других. По сим правилам иные, принимая написанное не в общеупотребительном смысле, воду называют не водою, но каким-нибудь другим веществом и растению и рыбе дают значение по своему усмотрению, даже бытие гадов и зверей объясняют сообразно со своими понятиями, подобно как и снотолкователи виденному в сонных мечтаниях дают толкования, согласные с собственными их намерениями. А я, слыша о траве, траву и разумею, также растение, рыбу, зверя и скот - все, чем оно названо, за то и принимаю, ибо не стыжусь благовествования (см.: Рим. 1: 16). <…> Сего, кажется мне, не уразумели те, которые по собственному своему разумению вознамерились придать некоторую важность Писанию какими-то наведениями и приноровлениями. Но это значит ставить себя премудрее словес Духа и под видом толкования вводить собственные свои мысли» .
Нужно отметить, что цитата дана в сокращении, а именно: опущена средняя часть, главная мысль которой состоит в том, что в истории естествознания бытовала масса мнений по поводу формы и размеров Земли, но раб Божий Моисей умолчал об этом как о бесполезном. Сам же святитель Василий объясняет это не в том смысле, что подобные рассуждения не имеют вообще никакого значения, а в том, что по сравнению с главной мыслью Откровения они отступают на задний план: «Если умолчал он о не касающемся до нас как о бесполезном, то ужели за сие словеса Духа почту маловажнее объюродевшей мудрости? Не паче ли прославлю Того, Кто не затруднил ума нашего предметами пустыми, но устроил так, чтобы все было написано в назидание и усовершение душ наших?» .
При этом нужно помнить, кому были адресованы беседы о Шестодневе святителя Василия Великого. Ответ на этот вопрос мы находим у святого Григория Нисского, откуда следует, что сам святитель Василий имел достаточно образования, чтобы рассуждать о природе, но не делал этого в присутствии народа из педагогических целей, а вовсе не из презрения к аллегорическому методу толкования или естествознанию: «Ибо думаю, что некоторые не уразумели хорошо цели написанного им (Василием Великим. - и.А. ) в Шестодневе, а поэтому винят его в том, что не сообщил им ясного ведения о солнце: почему светило сие после трех дней особо созидается, а не вместе с другими звездами, так как невозможно дневной мере определяться утром и вечером, если солнце не станет непременно производить вечер своим захождением и утро восхождением. А также не допускают создания двух небес, говоря: хотя апостол упоминает “о третьем небе” (2 Кор. 12: 2.), тем не менее, в рассуждении сего остается сомнение, потому что в начале сотворено одно небо, а потом твердь, об ином же небе, то есть о вторичном творении, не написано у Моисея, и нельзя доказать, что под сими двумя разумеется и третье небо, так как ни после тверди не сотворено иное небо, ни выражение “в начале” не позволяет подразумевать какого-либо прежде бывшего неба. Если в начале сотворено небо, то явно, что тогда началось творение. Не согласно было бы с разумом наименовать началом, что имеет другое высшее себя начало. Что занимает второе по порядку место, то - не начало и не называется началом. Но Павел делает упоминание и о третьем небе, о котором не говорится при описании творения. Значит, и здесь упоминание о втором небе принадлежит к числу вопросов. Предлагающие это и подобное сему не обращают внимания, кажется мне, на ту цель учения, какую имел отец наш, который, беседуя в Церкви многолюдной при таком стечении народа, по необходимости соображался с приемлющими слово. В таком числе слушателей, хотя много было способных разуметь слова более возвышенные, однако же большая часть не могла следовать за более тонким разысканием мыслей; как люди простые, трудящиеся, занятые сидячими работами, как собрание жен, не учившихся таким наукам, и толпа детей, и престарелые по летам, все они имели нужду в такой речи, которая удобопонятным наставлением посредством видимой твари и того, что в ней хорошего, руководила бы к познанию все Сотворившего. Почему, если кто будет судить о сказанном, соображаясь с целью великого учителя, то не найдет никакого недостатка в словах его. Ибо вел не такую речь, в которой с жаром оспариваются предлагаемые возражения, но всецело был занят простейшим истолкованием речений, чтобы предложить слово полезное для простоты слушающих и чтобы вместе толкование его, указывая на многоразличные учения внешнего любомудрия, удовлетворяло несколько и слушателей, способных разуметь высшее; а таким образом и для простого народа было оно понятно, и в сведущих возбуждало удивление» .
В любом случае, даже в тенденциозном изложении священника Даниила Сысоева данная ссылка на святителя Василия Великого не дает ответ на главный вопрос - о буквальном понимании длительности дней творения. Мы видим, что святитель Василий буквально понимает животный и растительный мир, но не говорит о 24-часовых сутках.
Затем священник Даниил Сысоев с таким же «успехом» приводит ссылку на святителя Иоанна Златоуста: «Не верить содержащемуся в Божественном Писании, но вводить другое из своего ума, это, думаю, подвергает великой опасности отваживающихся на такое дело». Далее высказывается мысль, что день и ночь возникли раньше солнца и луны и измерялись они не их движением, а разливанием и свертыванием света. В частности, приводятся слова святого Григория Нисского: «Посему и говорит: и нарече Бог свет день, а тьму нарече нощь (Быт. 1: 5). Поелику светоносная сила естественно не могла оставаться в покое, когда свет проходил верхнюю часть круга, и стремление его было вниз, то при нисхождении огня лежащее выше покрывалось тенью, потому что луч, вероятно, омрачаем был естеством грубейшим. Потому удаление света наименовал Моисей вечером, и когда огонь опять поднимался с нижней части круга и снова простирал лучи к верхним частям, происходящее при сем нарек он утром, наименовав так начало дня». Но стоит внимательно ознакомиться с этими словами в контексте, как мы увидим, что место это совсем не так просто для понимания.
Собственно, этими святоотеческими цитатами и исчерпывается вся аргументация отца Даниила Сысоева. В заключении им делаются выводы: «Итак, рассмотрев все аргументы, заимствованные сторонниками христиано-эволюционнного гибрида, мы приходим к выводу, что они пусты. <…> Так что христианину стоит отбросить эти негодные басни и родословия бесконечные, которые производят больше споры, нежели Божие назидание в вере, следовать изначальному Преданию Кафолической Церкви. А оно повелевает нам веровать в то, что Бог сотворил мир только за шесть обычных дней, в котором не было ни греха, ни проклятия, ни смерти, вошедших во Вселенную из-за грехопадения Адама».
Отмечая, что начальный тезис отца Даниила о едином и всеобщем мнении святых отцов по этому вопросу аргументированно так и не был доказан в ходе самой статьи, со своей стороны укажем на методологические ошибки.
Во-первых, заметно поверхностное, тенденциозное цитирование в ущерб аналитическому осмыслению позиции святых отцов. Цитаты выдергиваются из контекста, по причине чего создается ложное или неполное представление об общем ходе мышления конкретно рассматриваемого святого отца. Во-вторых, мысли изолированно рассмотренных святых отцов (и мысли, уже искаженные тенденциозной интерпретацией) совершенно неправомерно обобщаются на всю совокупность святых отцов. В связи с сомнительностью такого обобщения стоит отметить следующий недостаток - избирательное цитирование. В отношении к данной статье священника Даниила Сысоева оно проявляется в следующем.
При рассуждении о длительности дней творения совершенно проигнорировано понимание времени блаженным Августином. И напрасно! Что такое время вообще, и как оно соотносится с творением? Эти вопросы разбирал, и очень подробно, блаженный Августин. Более глубокого анализа природы времени мы не найдем ни у кого из святых отцов. Авторитет блаженного Августина в этом вопросе признается даже светскими философами. В частности, английский математик и философ XX века Бертран Рассел (убежденный атеист) называет эти рассуждения превышающими все, что по этому поводу может быть найдено в греческой философии: «Я лично не согласен с теорией Августина, поскольку она делает время чем-то существующим в нашем уме. Но это, несомненно, весьма талантливая теория, заслуживающая серьезного рассмотрения. Я выражусь еще сильнее: теория Августина является значительным шагом вперед по сравнению со всем, что мы находим по этому вопросу в греческой философии. Эта теория содержит лучшую и более ясную формулировку проблемы, чем субъективная теория времени Канта - теория, которая со времени Канта получила широкое признание среди философов» .
А ведь именно у блаженного Августина мы встречаем идею, с одной стороны, о мгновенности всего творения, с другой - о совершении всей твари через шестикратное повторение первого творческого дня . Нельзя сказать, что Августин разбирает взаимосвязь творения и времени кратко и общедоступно (вероятно, поэтому «креационисты» практически не обращаются к блаженному Августину), но хотя бы добросовестное упоминание всей остроты и неоднозначности этого вопроса должно было бы иметь место в ряду бесконечных апелляций креационистов к святым отцам в подтверждение идеи буквального понимания шести дней творения.
Итак, становится все более очевидным, что научному креационизму свойственна тенденция противопоставления святоотеческих мыслей о творении мира тем выводам, которые делает современная традиционная наука в отношении происхождения мира на основании эмпирических данных. В дальнейшем мы сопоставим существующие научные теории с мыслями конкретных святых отцов на предмет установления степени отношения между ними: стоит считать их совместимыми или несовместимыми.
Научного креационизма (креационизм как вероучительный догмат автор сомнению не подвергает). Поэтому далее будет использоваться либо термин научный креационизм , либо, для краткости, «креационизм» (в кавычках).
См. Об этом: Барбур Иен . Религия и наука: История и современность. М., 2000. С. 97–100]. Здесь дается краткая информация о возникновении креационизма. Интересно, что только в 1982 году Окружной суд США заключил, что «научная общественность, а не судебные инстанции, должны определять статус научных теорий». В России аналогичный судебный прецедент возник совсем недавно, в 2006–2007 годах, в связи с гражданским иском, предъявленным школьницей из Санкт-Петербурга Марией Шрайбер. Ответчиком по делу проходило Министерство образования и науки РФ, а также Комитет по образованию Санкт-Петербурга. Решением суда в удовлетворении иска была отказано.
«Собственно научное содержание таких работ поверхностно и тривиально. В них нет или почти нет результатов собственных научных исследований креационистов, но фигурируют данные, заимствованные из работ эволюционистов. Эта информация тщательно отфильтрована: используются только данные, соответствующие фундаменталистской интерпретации Библии. Прочие замалчиваются или голословно отрицаются» (Дзеверин И.И., Пучков П.В., Довгаль И.В., Акуленко Н.М. . Научный креационизм: насколько он научен? // http://evolution.powernet.ru/polemics/cr11.html ).
«Разбираться во всех областях сразу невозможно, поэтому какому-то узкому специалисту (а ученые, за очень редким исключением, именно узкие специалисты) почти невозможно проверить “на вшивость” все заключения, сделанные в работах “научных креационистов”. Напротив, сами креационисты, тяготеющие к изданию работ “энциклопедического” характера, касающиеся “до всего слегка”, оказываются в выигрышном положении, поскольку предъявляют к “официальнойнауке” вопросы, грамотно ответить на которые в состоянии лишь коллектив разных специалистов» (Борисов Н.М К таким же обобщениям деятельности научного креационизма приходят и критики этого направления: «Среди множества альтернативных учебников по школьному курсу естествознания в последние годы стали появляться и совершенно новые, написанные священниками Православной Церкви либо верующими авторами без духовного сана, но с одной и той же декларированной ими целью – доказать, что неверующие ученые делают неверные выводы из научных фактов и что эти факты в действительности подтверждают библейские мифы о сотворении мира и человека, о малом возрасте мира (около 7500 лет) и о существовании Бога. Сами авторы этих книг называют себя представителями креационной науки, а труды свои относят к научно-апологетическим» (Сурдин В.Г. Православное естествознание // http://warrax.net/46_47/prav_est.html »).
Ср.: «Вот происхождение неба и земли, при сотворении их в то время, когда Господь Бог создал землю и небо» (русский текст) и «Сия книга бытия небесе и земли, егда бысть, в оньже день сотвори Господь небо и землю» (церковнославянский текст).
Убегай бредней философов, которые не стыдятся почитать свою душу и душу пса однородными между собою, и говорить о себе, что они были некогда рыбами.
(Свт. Василий Великий.)
Вопрос о православном отношении к естественнонаучному знанию не имеет к настоящему времени четкого и однозначно сформулированного ответа, причем речь идет даже не о детальном изложении всех аспектов естествоведения с христианских позиций, но о возможности согласованного взгляда православного мiровоззрения и естественной науки по наиболее существенным вопросам бытия. Осуществимо ли в принципе согласие естественнонаучного знания и православно-догматического богословия? Например, правомочно ли соединение библейской истории творения мiра, христианского понимания смысла и цели его творения с естественнонаучной концепцией возникновения вселенной в результате "большого взрыва" и ее эволюционного развития, или с концепцией происхождения жизни, основанной на разрушении (мутации) и смерти (естественный отбор)? Совместимо ли православное образование с естественнонаучным - материалистическим? Некоторые христианско-апологетические публикации пытаются найти положительное решение подобных вопросов. Но привлекательность такого решения обманчива, поскольку в нем содержится мысль, что можно достичь Божественной Истины и вне веры во Христа, основываясь лишь на научных построениях человеческого разума. Однако всяко, еже не от веры, грех есть (Рим. 14, 23). Без Бога ни наука, ни любое иное построение человеческой мысли не ведет к Истине, яко да не похвалится всяка плоть пред Богом (1Кор. 1, 29). Сам Спаситель говорил: Аз не от человека свидетельства приемлю (Ин. 5, 34); всяк, иже есть от Истины, послушает гласа Моего (Ин. 18, 37); иже несть со Мною, на Мя есть (Мф. 12, 30).
Свт. Феофан Затворник писал: "Для различения, от Истины ли речь, служит положительное учение Церкви. Это пробный камень всех учений. Что с ним согласно, то принимай, что несогласно, отвергай. И это можно делать без дальнейших рассуждений" . "Быстро идут науки вперед - и пусть. Но если они допускают выводы, противные Откровенным Истинам, то ведайте, что они отклонились на распутье лжи и не идите вслед их" . "Верующие имеют полное право втесняться с духовным в область вещественного, когда материалисты лезут с своею материею без зазрения совести в область духовного. И на нашей стороне разумность, а на их - бестолковость: Материальное не может быть ни силою, ни целью. То и другое вне его. Оно лишь средство и поприще для духовных сил, по действиям духовного начала (Творца) всяческих" . Для того, чтобы прийти к истинному познанию Божьего творения, нужно не проецировать, сообразуяся веку сему (Рим. 12, 2) - в угоду материализму, - Откровенную Истину на научные достижения, ибо в свете Божественного Откровения сама Истина явлена нам в той полноте и ясности, какой это угодно Богу, - а на саму науку смотреть с точки зрения божественной, духовной, по слову свт. Василия Великого, "исследовать состав мiра, рассматривать вселенную не по началам мiрской мудрости, но как научил служителя Своего Бог, глаголавший с ним яве, а не гаданием (Числ. 12, 8)" .
В православном отношении к естествознанию основополагающим моментом является тема Творения - происхождения мiра, жизни и человека. С христианской точки зрения законы нынешнего состояния мiра и мiра первозданного принципиально отличаются друг от друга, ибо все созданное Богом, изначально было совершенным и бессмертным, а нынешнее состояние материального мiра, природы и человека является извращенным вследствие грехопадения, противоестественным и временным. Свт. Игнатий пишет: "Ныне взорам нашим представляется земля совсем в ином виде. Мы не знаем ее состояния в святой девственности; мы знаем ее в состоянии растления и проклятия, знаем ее уже обреченную на сожжение; создана она была для вечности " .
Большим искушением для современных ученых, обратившихся в христианскую веру, оказалось желание во что бы то ни стало совместить современные научные космогонические гипотезы с Моисеевым повествованием о шестодневе . Логическая порочность этих гипотез заключена уже в том, что появление и развитие мiра в них описывается законами мiра, который еще не возник, и следовательно, не имеет этих законов. Творение мiра принципиально представляет собой концепцию религиозную , а не научную ; религиозность же научной концепции заключена в ее атеистичности (вере в не-Бога).
Еще в 1885 году Н.Я.Данилевский писал, что "теория эволюции не столько биологическое, сколько философское учение, купол на здании механического материализма, чем только и можно объяснить ее фантастический успех, никак не связанный с научными достижениями" . В этом кроется причина того, что теория эволюции, несмотря на свою поразительную научную бесплодность, остается практически безраздельно господствующей: она удовлетворяет социальному заказу на материализм, "научно доказывая" натуральный, естественный характер происхождения всех форм жизни, включая и человека. Тем самым теория эволюции, вторгаясь далеко за пределы научного знания - в область веры, - от имени науки санкционирует отказ от Бога. Разумеется, со всей вытекающей отсюда ответственностью за подобное безумие: рече безумен в сердцы своем: несть Бог (Пс. 13, 1; Пс. 52, 1). И хулиша имя Божие, Иже имать область на язвах сих, и не покаяшася дати Ему славы. (Апок. 16, 9).
Можно привести немало чисто научных свидетельств несостоятельности теории эволюции - дарвиновской , более современной синтетической теории эволюции , либо любой ее модификации, включая теистические формы , однако всякая научная аргументация всегда носит характер условный. Теория эволюции не является, собственно говоря, научной теорией. Теория эволюции - это мiровоззрение, мiровосприятие, это религиозная (а именно, языческая) концепция происхождения мiра, которая пронизывает все области научного знания, полагая в качестве аксиомы (догмата), что мiр содержит в себе механизм своего саморазвития, самосовершенствования, действующий вот уже миллионы и миллиарды лет . Христианское понимание мiра, напротив, состоит в том, что с момента Адамова грехопадения в нем действует закон инволюции - дегенерации, тления, а вся творческая и созидающая сила принадлежит не мiру, а Господу. И если уж допустимо говорить об эволюции в мiре, находящемся с момента совершения первого греха в состоянии все ускоряющегося падения (от-падения от Бога), то не о биологической эволюции человека как вида ("homo sapiens"), но о добровольно-свободной духовной эволюции верующего человека как личности в его стремлении к богоподобию, на пути стяжания христианских добродетелей. В этом смысле эволюция человека подчинена не естественным законам , провозглашаемым в теории эволюции, а сверхъестественному закону - Закону человеческого спасения.
Прогрессистский эволюционистический взгляд на мiровую историю как на процесс непрерывного совершенствования всех форм жизни, возводящий "стрелу" развития от простейших организмов к человеку, несовместим с православным святоотеческим пониманием , исходящим из того, что человек был изначально помещен на вершину богоданного достоинства, но, поддавшись искушению самостоятельного эволюционного развития, стремясь стать еще выше, упал с нее вниз, к небытию, и, скатываясь, увлек за собою всю прочую тварь. Отношение к концепции эволюционизма не есть какой-нибудь абстрактно-отвлеченный философский или, наоборот, конкретно-специальный естественнонаучный (биологический или физический) вопрос, а есть именно вопрос духовный, вопрос веры и спасения души - вопрос об истоках нашего мiра, о его происхождении, существовании, и значит, о его конце, вопрос, определяющий характер мышления человека, его отношение к жизни, к законам нравственности.
Принципиальным моментом расхождения эволюционизма с христианством является вопрос о первоначальном возникновении живых организмов. Апостол Павел завещал нам не иначе учити, ниже внимати баснем и родословием безконечным , яже стязания творят паче, нежели Божие строение еже о вере (Божие назидание в вере ) (1Тим. 1, 3-4). Все же научные, религиозные и философские учения о бытии, созданные вне моисеево-христианского Откровения, описывают бесконечные рождения и превращения одних явлений в другие - по принципу: из ничего не может ничего появиться . При этом мiр понимается либо как превращение только материальных субстанций с образованием более сложных форм из более простых, либо как эманация (исхождение) из Божества, либо как его отождествление с Божеством. Разница в том лишь, что в первом случае речь идет о физической эволюции, обусловленной материальными факторами; во втором случае появление новых форм определяется духовным состоянием перевоплощаемого объекта. Однако и в том и в другом случае в основе всех явлений лежит эволюционистическая (языческая) идея возникновения новых сущностей - из старых. Эволюционисты и все прочие язычники пытаются объяснить возникновение космоса из некоего первоприродного хаоса. О богах , "осуществляющих" такое преобразование хаоса в космос замечательно сказано у свт. Григория Паламы: "бог, творящий не из ничего, не существовавший прежде материи, от своего внутреннего колыхания приобретающей образ, хотя и не упорядоченный, - какой он бог? Скажу, чуточку прибавив к словам Пророка: боги, которые не сотворили небо и землю из ничего, да сгинут (Иер. 10, 11), а с ними - и придумавшие их теологи " . Л.А.Тихомiров замечает: "Идея создания могла явиться только из Откровения Того, Кто стоит вне законов вещества, Который сам создал вещество. Для человеческого ума, нигде не наблюдающего подобного создания , а знающего только порождение, эволюцию и трансформацию существующего, идея создания бытия на месте небытия совершенно немыслима, она не могла бы и прийти ему в голову, она, так сказать, абсурдна , противна всему, что мы знаем, что мы можем мыслить " . Христианское Откровение по сути своей антиэволюционистично. - Конечно, это утверждение не означает отрицания возможности и факта развития природы в определенных пределах (в пределах рода ), а означает лишь то, что новые сущности (по своему роду ) имеют принципиально иной механизм появления - творение бытия из небытия , - непостижимый человеческим "естественным" разумом в силу его сверхъестественного, Божественного происхождения, который устанавливает характерные, специфические, определяющие, неизменяемые свойства, передаваемые организмом по наследству. Это учение о Божественном акте творения всего из ничего и неизменяемости природы тварей является неотъемлемой частью всего христианского мiровоззрения. Свт. Афанасий Великий учит, что "каждая созданная вещь по роду своему, в собственной сущности своей, какою сотворена, такою есть и пребывает " .
Идея предуготовительного характера всей земной жизни человека ради жизни вечной, впервые явленная в Моисеевом Откровении и затем в окончательном виде раскрытая Спасителем, есть идея, принципиальным образом отличающая христианское мiровоззрение от всех прочих религиозных взглядов и учений, рисующих всегда ту или иную эволюционистическую картину бытия. Тем не менее, во все христианские (и дохристианские) времена предпринимались гностические (синкретические) попытки создать систему цельного мiросозерцания, синтезирующую богооткровенные знания о творении мiра с натурально-философскими представлениями людей о мiре.
Подстраиваясь под современный уровень развития науки, теория эволюции биологических видов сама "эволюционировала" от простого дарвинизма к более сложным теориям, сохранив при этом прогрессистский мiровоззренческий взгляд на развитие жизни от низших форм к более высоко организованным. И вновь находятся "посредствующие богословы " (по выражению В.Болотова) - наследники гностицизма - последователи религиозного (теистического, христианского, телеологического) эволюционизма , которые дерзают говорить о естественном появлении и развитии жизни на языке божественных категорий. - Лучше бо бе им не познати пути правды, нежели познавшым возвратитися вспять от преданныя им святыя заповеди. Случися бо им истинная притча: пес возвращься на свою блевотину, и свиния, омывшися, в кал тинный (2Пет. 1, 20-21). По словам о. Серафима (Роуза), всякие попытки совмещения эволюционизма и христианства свидетельствуют "не только о низком уровне богословия, но и о почти полной утрате здравого смысла " .
Подчеркнем еще раз, что независимо от применяемой христианской терминологии и обличий в религиозные формы, источник, начало, движущая сила мiра во всякой эволюционной концепции - не в Боге Творце, но в самом себе, в собственных естественно-природных механизмах. В основе эволюционного взгляда лежит так называемый принцип актуализма (униформизма ), смысл которого сводится к предположению, что наблюдаемые нами законы природы были таковыми всегда и будут неизменными вовеки.
Сама идея христианского эволюционизма основана на спекулятивном распространении и перенесении духовной эволюции человека к Богу (то есть непостижимого рассудком спасения верующих христиан, можно еще сказать, эволюции образа Божия в подобие Божие ) на естественное развитие всей твари. При этом христианские эволюционисты закрывают глаза на все святоотеческое наследие в опыте толкования книги Бытия и игнорируют тот факт, что восхождение (эволюция) человека к Богу есть результат смирения пред Богом, результат покаяния в нарушениях Его заповедей, а потому и очевидно, что к мiру животных и к мiру растений "христианские механизмы эволюции" неприложимы. Может Бог от камения сего воздвигнути чада Аврааму (Мф. 3, 9; Лк. 3, 8) , - говорит Иоанн Предтеча. Так почему же не воздвигает? - Не потому, как считают христианские эволюционисты , что "Господь отбирает "лучших" особей, достойных более высокой биологической ниши с целью их последующей селекции". По природе своей ничто не лукаво и не отчуждено Богом: всякое дыхание да хвалит Господа (Пс. 150, 7). Категории греха и зла ("худший", "недостойный", "нечистый") применимы в материальном мiре лишь к человеку (точнее, даже не к самому существу человека, а к его порокам), через которого они и вошли в мiр, и изменили его после вкушения от древа познания добра и зла , но совершенно неприложимы к низшим, бессловесным тварям. Господь не из камней, а из человеков собирает жителей Царства Небесного именно потому, что действует не по дьявольской логике: аще Сын еси Божий, рцы, да камение сие хлебы будут (Мф. 4, 3), - а по Своей безмерной любви, хочет спасения, усыновления и, значит, ждет обращения к Нему каждого человека , пришедшего в мiр.
Христианский эволюционизм предполагает особое, чуждое святоотеческому и понятное лишь самим ученым-эволюционистам, символическое прочтение слов Св. Писания. В священных словах, по их мнению, зашифрованы тайны и секреты нашего бытия, ключ к пониманию которых доступен лишь избранным интеллектуалам, умудренным знанием современной натурфилософии. Когда-то Адам посчитал запретный плод символом, знаком, овладев которым он станет свободным властителем своего бытия. Сегодня христианские эволюционисты считают символом и самого Адама: Эволюционистическое толкование Писания есть плод научного интеллектуализма - поврежденного грехом разума. Именно эту ошибку совершали первохристианские гностики. Собственно говоря, христианский эволюционизм - это и есть современный гностицизм, и потому всегда, в любой своей форме, он может оставаться только язычеством. Так же и с другой стороны, как уже сказано, сущность язычества состоит в эволюции всей видимой и невидимой природы. Обольщение эволюционизмом становится возможным при потере духовных ориентиров, когда научные идеи, концепции принимаются в качестве абсолютных истин, превращаются в объект духовного идолопоклонства. Такой превратный ум упорствует и не покоряется Истине (Рим. 1, 28; 2, 8). На самом деле, эволюция не является даже и научной истиной (научным фактом, законом, логическим выводом): ее существование нельзя научно ни установить, ни опровергнуть, ибо она ненаблюдаема . И потому, в соответствии с точным определением ап. Павла, эволюция есть объект веры: вера есть уверенность в невидимом (Евр. 11, 1). Эволюционизм нехристианский - не признающий Откровенной Истины - для христиан безопасен, потому что не интересен: внешних Бог судит (1Кор. 5, 13). Но облекаясь в христианские формы, он становится коварным врагом христианства, и потому должен быть обличен как ересь. Важно отметить, что для того, чтобы назвать эволюционизм ересью, не требуется специального соборного постановления Церкви, ибо в этом учении нет ничего, неизвестного Церкви. Свт. Феофан Затворник писал: "У нас теперь много расплодилось нигилистов и нигилисток, естественников, дарвинистов, спиритов и вообще западников, - что ж, вы думаете, Церковь смолчала бы, не подала бы своего голоса, не осудила бы и не анафематствовала бы их, если бы в их учении было что-нибудь новое? Напротив, собор был бы непременно, и все они, со своими учениями, были бы преданы анафеме; к теперешнему чину Православия прибавился бы лишь пункт: "Бюхнеру, Фейербаху, Дарвину, Ренану, Кардеку и всем последователям их - анафема!" Да нет никакой нужды ни в особенном соборе, ни в каком прибавлении. Все их лжеучения давно уже анафематствованы ". Развивая эту мысль, Святитель указывал, что для спасения верующих, эти учения все же полезно было бы предать анафеме: "По нынешнему времени не то что в губернских городах, но во всех местах и церквах следовало бы ввести и совершить чин Православия, да собрать бы все учения противные слову Божию, и всем огласить, чтобы все знали, чего надо бояться и каких учений бегать. Многие растлеваются умом только по неведению, а потому гласное осуждение пагубных учений спасло бы их от гибели. Кому страшно действие анафемы, тот пусть избегает учений, которые подводят под нее; кто страшится ее за других, тот пусть возвратит их к здравому учению. Если ты, неблаговолящий к этому действию, - православный, то идешь против себя, а если потерял уже здравое учение, то какое тебе дело до того, что делается в Церкви содержащимися ею? Ты ведь уже отделился от Церкви, у тебя свои убеждения, свой образ воззрений на вещи, - ну, и поживай с ними. Произносится ли, или нет твое имя и твое учение под анафемой - это все равно: ты уже под анафемой, если мудрствуешь противно Церкви и упорствуешь в этом мудровании " .
Свт. Григорий Палама писал: "Если рассмотришь внимательно, увидишь, что все или большинство страшных ересей берут начало там же, откуда исходят наши иконогносты ("познаватели образа Божия"), говорящие, что человек обретает образ Божий через знание, и через знание же божественно преобразуется душа. Поистине, как было сказано Каину: Еда аще право принесл еси, право не разделил еси (то есть не отделил того, что человечески превратно от Божьего), не согрешил ли еси? (Быт. 4, 7). А по настоящему праведно разделять могут немногие и при том лишь отточившие чувства своей души для различения добра и зла: Во внешней мудрости надо еще сначала убить змия, то есть уничтожить приходящую от нее надменность; потом надо отсечь и отбросить как безусловное и крайнее зло главу и хвост змия, то есть явно ложное мнение об уме, Боге и первоначалах и басни о творении; а среднюю часть, то есть рассуждения о природе, ты должен при помощи испытующей и созерцательной способности души отделить от вредных умствований, как изготовители лечебных снадобий огнем и водой очищают змеиную плоть, вываривая ее: - От змей нам тоже есть польза, но только надо убить их, рассечь, приготовить из них снадобье и тогда уж применять с разумом против их собственных укусов" .
Причина видоизменения теории эволюции - ее облечения в религиозные (в том числе и "православные" формы) - связана с происходящей в настоящее время сменой исчерпавшей себя редукционистско-материалистической и рационалистической парадигмы на более полные (не отрицающие категорически бытия Бога) идеалистические представления об устройстве мiра. Однако если даже незначительные искажения догмата приводят к ереси и в результате к полному отпадению от Истины, то должно быть ясно, почему "спасение" околонаучного мифотворчества путем его "присоединения" к религиозным догматам, осуществляемое "ради великой цели установления гармонии между верой и наукой " (за счет компромиссов со стороны веры), уводит от спасительного христианского учения во тьму оккультизма и теософии. В качестве примера механизма "проникновения" теории эволюции в богословие можно назвать отказ современных эволюционистов считать единственной движущей силой эволюции борьбу за существование, то есть вражду (что в социальном плане послужило обоснованием классовой борьбы), и признание ими в качестве движущей силы также взаимопомощи ; в философском аспекте это есть концепция дуализма (ничем не лучшего дарвиновского материализма), утверждающего независимость двух начал - разрушительного и созидательного; в истории Церкви такая гностическая концепция нашла свое выражение, например, в манихейской ереси.
Естествознание, в период своего становления отделившись от магии и упрочившись на фундаменте материализма, в своем саморазвитии пытаясь постичь законы жизни одушевленных тварей, преступило границу области чисто материальной, неживой природы и вновь оказалось пред реалиями духовного мiра. Однако всякое обретение духовной составляющей, которая рождается не Святым Духом, является безнадежным уродством, пародийно извращающим Истину, "рождением в смерть". Поэтому происходящий в настоящее время процесс превращения секуляризованной науки в научную мистерию и оккультную паранауку имеет вполне закономерный характер. Ярким примером антихристианской духовности в науке служит теория эволюции, заимствовавшая из Библии идею поэтапного устроения мiра. Сегодня еще более актуально звучат слова свт. Феофана Затворника, высказанные им более века назад: "Во дни наши россияне начинают уклоняться от веры: одна часть совсем и всесторонне падает в неверие, другая отпадает в протестантство, третья тайком сплетает свои верования, в которых думает совместить и спиритизм, и геологические бредни с Божественным Откровением. Зло растет: зловерие и неверие поднимает голову; вера и Православие слабеет. Ужели же мы не образумимся? И будет, наконец, то же и у нас, что, например у французов и других: Как развратился Запад? Сам себя развратил: стали вместо Евангелия учиться у язычников и перенимать у них обычаи - и развратились. То же будет и у нас: начали мы учиться у отпадшего от Христа Запада, и перенесли в себя дух его, кончится тем, что, подобно ему, отшатнемся от истинного христианства. Но во всем этом нет ничего необходимо определяющего на дело свободы: захотим, и прогоним западную тьму; не захотим, и погрузимся конечно в нее " .
Представим более подробное обоснование несовместимости эволюционистского мiровоззрения с православно-догматическимо богословием. Среди множества Божественных свойств в святоотеческой традиции принято выделять следующие так называемые катафатические свойства (то есть утверждающие определенные качества Божества), которые, как будет показано ниже, отрицаются эволюционизмом.
Всемогущество . Эволюционизм, не имея возможности удостоверить всех, что эволюция имеет место в наблюдаемом временном промежутке, ради правдивости своих рассуждений выстраивает все события мiровой истории в течение многих миллионов лет, умаляя Божие всемогущество в способности создать мiр за шесть дней только по Своему слову (Быт. 1, 1-31): Той рече, и быша: Той повеле, и создашася (Пс. 32, 9; Пс. 148, 5); Бог же наш на небеси и на земли, вся елика восхоте, сотвори (Пс. 113, 11); в род и род истина Твоя, - основал еси землю, и пребывает (Пс. 118, 90); не изнеможет у Бога всяк глагол (Лк. 1, 37). Здесь важно отметить, что христианские эволюционисты, не ведуще Писания, ни силы Божия (Мф. 22, 29), в суете ума и помрачени смыслом (Еф. 4, 17, 18), базируют все свои теоретические выводы на вопросе о продолжительности дней творения , основанием самой постановки которому служит то, что един день пред Господем яко тысяща лет, и тысяща лет яко день един (2Пет. 3, 8). Приведенное высказывание св. Апостола однако следует понимать, по выражению свт. Иоанна Златоуста, богоприлично - как поэтический прием, метафору, для пояснения того, что Бог независим от времени, то есть вечен. Эволюционисты трактуют дни творения как "этапы неопределенной продолжительности", ссылаясь на "неоднозначность перевода еврейского слова "йом"". Такое толкование несостоятельно. Св. Отцы Восточной Церкви непосредственно указывали, что их нужно понимать равными по продолжительности обычным земным суткам, то есть 24 часам. Например, прп. Ефрем Сирин пишет: "Хотя и свет, и облака сотворены во мгновение ока, но как день, так и ночь первого дня продолжались по двенадцати часов " . Сам Господь засвидетельствовал буквальное понимание дней творения как дней обычной недели: Помни день субботный, еже святити его, зане в шести днех сотвори Господь небо и землю, море и вся яже в них, и почи в день седмый и освяти его (Исх. 20, 8, 11). Литургическая традиция Православной Церкви также понимает дни творения равными по продолжительности обычным суткам . В частности, в богослужебных текстах проводится параллель между творением и искуплением. Так, например, грехопадение произошло в пятницу по полудни (Быт. 3, 9), также в пятницу, в это же время, Спаситель был распят на кресте: Иже в шестый день же и час на кресте пригвождей в раи дерзновенный Адамов грех, и согрешений наших рукописание раздери, Христе Боже, и спаси нас (Великопостный тропарь 6 часа).
Важно заметить, что все св. Отцы, толковавшие книгу Бытия, всегда единодушно подчеркивали, что творческие акты Бога были мгновенными . Свт. Василий Великий: "Да прорастит земля (Быт. 1, 11). Краткое сие повеление тотчас стало великою природою и художественным словом, быстрее нашей мысли производя бесчисленные множества растений " . Свт. Амвросий Медиоланский: "Он (Моисей) не предвосхищал запоздалого и медлительного творения из стечения атомов ", хотел "выразить непостижимую скорость деяния " (цит. по ). Свт. Афанасий Великий: "Все роды сотворены сразу, вместе, одним и тем же повелением " . Св. прав. Иоанн Кронштадтский: "Он говорит, и слово Его тотчас становится многовидным и многоразличным бытием " . Иеромонах Серафим (Роуз) писал: ""Бог" "христианской эволюции" - это такой бог, которого "недостаточно для выполнения всей работы"; и самая причина, почему было изобретено эволюционное учение, заключалась в том, чтобы объяснить вселенную, исходя из того, что либо Бог не существует, либо Он неспособен создать мiр или привести его в бытие в шесть дней одним Своим словом. Никогда бы не помыслили об эволюции люди, верующие в Бога, Которому поклоняются православные христиане " . Пророк Давид вопрошал: Вскую шаташася языцы, и людие поучишася тщетным? (Пс. 2, 1) Вскую же мятется слабый языческий разум эволюционистов, неспособный вместить предельно простую (но не рассудком, а верой!) постигаемую Божественную Истину: И рече Бог: да будет: - И бысть тако! ?
Всеблагость . Эволюционизм не признает, что Бог по Своей благости создал мiр, в котором первоначально не было места смерти и тлению: Бог смерти не сотвори (Прем. 1, 13), Бог созда человека в неистление (2, 23), завистию диаволею смерть вниде в мiр (2, 24), единем человеком грех в мiр вниде и грехом смерть, и тако смерть во вся человеки вниде, в немже вси согрешиша (Рим. 5, 12) . Все созданное Богом было добро зело (Быт. 1, 31), причем не по человеческой, но по Божией оценке! Созданный в шесть дней мiр был совершенным - не в том, конечно, смысле, что он не предполагал дальнейшего совершенствования, ибо полное совершенство будет достигнуто лишь по скончании нашего века творением восьмого невечернего дня, - но безусловно в том смысле, что ему не было присуще что-либо противное и неугодное Богу - какой-либо изъян, порок, грех, а значит, в нем не было и болезней, страданий, мучений, старения, тления, смерти; противное предположение неизбежно приводит к извращению самой идеи Божества. Смерть явилась результатом нарушенных взаимоотношений человека с Богом: воньже аще день снесте от него, смертию умрете (Быт. 2, 17), - и вошла в мiр только после грехопадения человека, поставленного господином над всей тварью, так что тварь покорилась суете (то есть тлению) по воле покорившего ее (человека), и доныне совокупно стенает и мучится (Рим. 8, 21, 22). Нарушив Божию заповедь, человек познал грех, законом бо познание греха (Рим. 3, 20), а грехом ввел в жизнь смерть. Собственно говоря, смерть и есть следствие, произведение греха, возмездие, воздаяние за грех: оброцы бо греха смерть (Рим. 6, 23), грех содеян раждает смерть (Иак. 1, 15). Грех, совершенный первыми людьми - конкретными историческими личностями, - поддавшимися искусителю, как раз и состоял в стремлении самостоятельно, без Бога, приобрести знания, дабы усовершенствоваться, "эволюционировать" и стать яко бози, ведяще доброе и лукавое (Быт. 3, 5). Человек по собственному произволению удалился (отпал) от Бога - Подателя Жизни, нарушив Его животворную заповедь, и тем обрек сам себя и всю тварь на смерть, поскольку именно разлучение с Богом приводит к разложению и распаду, по слову Псалмопевца: путь нечестивых погибнет (Пс. 1, 6); удаляющие себе от Тебе погибнут (Пс. 72, 27). Напротив же, согласно эволюционному взгляду, смерть, или "естественный отбор", считаются не следствием грехопадения, не разладом, порчей и беззаконием, привнесенными в мiр, но рассматриваются как своеобразная "дань природе", как необходимое естественное условие формирования новых биологических таксонов. При таком взгляде существование каждой твари прагматично и утилитарно, а не самоценно и самодостаточно: каждое живое существо - лишь этап в прогрессивном развитии к каким-то более совершенным формам, неминуемо поглощаемое им, приносимое ему в жертву, а не Божье создание, призванное всей своей жизнью воспевать и прославлять благость, могущество и премудрость сочинившего и воплотившего ее Зиждителя: Хвалите Господа от земли, змиеве и вся бездны; горы и вси холми, древа плодоносна и вси кедри; зверие и вси скоти, гади и птицы пернаты (Пс. 148, 7, 9-10); Благословите, вся прозябающая земли, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, кити и вся движущаяся в водах, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, вся птицы небесныя, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, зверие и вси скоти, Господа, пойте и превозносите Его во веки (Дан. 3, 76-81). Эволюционистическое представление о существовании смерти до Адамова грехопадения особенно богохульно в применении к самому человеку - сотворенному Господом по Своему образу и подобию и потому бессмертному. Эволюционистическая концепция применительно к человеку кощунственна, поскольку либо предполагает существование обезьяноподобных (и даже более примитивных) предков у Адама, ставя вопрос об их искуплении Голгофской Жертвой, и кроме того, до невообразимого предела "удлиняя" родословие Самого Сына Человеческого (насчитывающее 77 поколений от Адама (Лк. 3, 23-38)), либо вообще отказывает Адаму в праве на историческое существование, "лишая" его не только святости, но и жизни, то есть "убивает" его, и этим обнаруживает свое происхождение от дьявола, который человекоубийца бе искони (Ин. 8, 44). 123-е правило Карфагенского Собора по поводу такого отношения к смерти дает следующее определение: "Аще кто речет, яко Адам, первозданный человек, сотворен смертным, так что, хотя бы согрешил, хотя бы не согрешил, умер бы телом, то есть вышел бы из тела, не в наказание за грех, но по необходимости естества: да будет анафема " . Важно осознавать, что вера в существование смерти до Адамова греха разрушает саму основу христианского мiропонимания. "Можно ли веровать во Христа и сомневаться в грехопадении первых людей? " - спрашивает сщмч. Серафим (Чичагов), и поясняет: "Если история грехопадения не что иное, как легенда, как измышленное начало последующих, известных мiровых событий, то тогда не требовалось бы никакого искупления рода человеческого Сыном Божиим, и союз людей с Богом никогда бы не был нарушен " . Речь идет не о тонкостях толкования Библии, а о принципиальной несовместимости православного богословия и эволюционизма - несовместимости веры в необходимость нашего искупления боговоплощенным Иисусом и веры в отсутствие причины, по которой необходимо было искупление: Кое причастие правде к беззаконию? Кое же согласие Христови с велиаром? (2Кор. 6, 14-15); Кое общение волку с агнцем? Тако грешнику со благочествым (Сир. 13, 21).
Премудрость . Эволюционизм принижает Божие творение жизни, ибо пытается объяснить ее при помощи науки - земной мудрости, основанной на искаженном, нецелостном и рассудочном знании. Но Господь не от рук человеческих угождения приемлет (Деян. 17, 25). Мудрость мiра сего есть безумие пред Богом (по-церковно-славянски: премудрость мiра сего буйство у Бога есть ) (1Кор. 3, 19). Только в Боге суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна (Кол. 2, 3), и разума Его несть числа (Пс. 146, 5), ниже есть изобретение премудрости Его (Ис. 40, 28). Кто бо разуме ум Господень? или кто советник Ему бысть? (Рим. 11, 34). - Никтоже доволен исповести дел Его (Сир. 18, 2).
Всеведение . Эволюционизм отрицает всеведение Бога, ибо уподобляет Его лабораторному экспериментатору, творящему по человеческой, ограниченной, модельной схеме: методом проб и ошибок и от простого к сложному. Но Бог, Который есть Альфа и Омега, Начаток и Конец, Сый и Иже бе и грядый, Вседержитель (Апок. 1, 8), знает все о каждой еще даже не рожденной твари, и знал еще прежде сложения мiра (Еф. 1, 4), ибо Сам пребывает вне времени: Ведомы Богу от вечности все дела Его (Деян. 15, 18). В Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было (Пс. 138, 16). И несть тварь неявлена пред Ним, вся же нага и объявлена пред очима Его (Евр. 4, 13). Священник Тимофей приводит простой пример: "Задали эволюционисту сконструировать, положим, современный авиалайнер. Он берет паровоз, снимает с него машину, приделывает крылья и получает самолет Можайского. Следующий этап - приделать двигатель внутреннего сгорания и получить самолет братьев Райт. Потом и в этой модели необходимо совершить новую мутацию дегенеративного типа - убрать второе крыло и сделать из этажерки моноплан. Затем двигатель вновь должен "мутировать" в реактивный. Что ж, действительно, примерно такова была эволюция человеческой мысли в конструировании авиации. Но неужели найдется такой конструктор, который зная наперед, как выглядит требуемый самолет, его изготовление в металле начнет с паровоза и самолета Можайского? " . Неужели же можно представить себе, что таким "конструктором" является наш Творец - Бог вечный и сокровенных ведатель, сведый вся прежде бытия их (Дан. 13, 42)? - Не умножайте речей надменных; дерзкие слова да не исходят из уст ваших; ибо Господь есть Бог ведения, и дела у Него взвешены (1Цар. 2, 3).
Правдивость . Эволюционизм отказывает Богу в совершенной истинности и верности, заставляя либо отвергать Св. Писание, либо считать, что описанное Боговидцем Моисеем в Книге Бытия творение мiра, жизни и человека не есть историческая правда, но лишь некоторое иносказательное повествование, требующее еще дополнительного осмысления, которое он и осуществляет при помощи принципа, глубоко враждебного христианству. Но мы знаем, что Бог верен и несть неправды в нем: праведен и преподобен Господь (Втор. 32, 4), верен Господь во всех словесех Своих (Пс. 144, 13), право слово Господне (Пс. 32, 4), Господь Бог истинен есть (Иер. 10, 10; Ин. 8, 27), и невозможно солгати Богу (Евр. 6, 16). Св. Отцы также не допускали никаких аллегорических толкований Библии, включая и описание Шестоднева, а наоборот подчеркивали необходимость понимать все "так, как написано ". Например, свт. Василий Великий в толковании на шестоднев говорит: "Я слыша о траве, траву и разумею; также растения, рыбу, зверя и скот - все, чем названо, за то и принимаю. Не стыжуся бо благовествованием (Рим. 1, 16)" . Свт. Иоанн Златоуст: "Не верить содержащемуся в Божественном Писании, но вводить другое из своего ума, это, думаю, подвергает великой опасности отваживающихся на такое дело " .
Святость . Называя Бога Святым, мы подчеркиваем Его неотмiрную, отделенную от нашей, природу - сверхъестественную и потому непостижимую. Эволюционизм же либо вовсе отрицает сверхъестественное, чудесное, божественное, либо не отличает его от естественного. Но свят Господь Бог наш (Пс. 98, 9), и свято слово Его (Пс. 104, 42). В стремлении к святости заключен смысл жизни человека. Человек как образ Божий есть не только земное, но и небесное существо: он наделен духом, и этим отличается от животного мiра. Духом человек постигает Бога, приобщается к святости. Главным аргументом, почему концепция эволюционизма неприемлема для православного мiровоззрения, свт. Феофан Затворник считал именно низведение в ней человеческой природы (трехсоставной: дух, душа и тело) до уровня природы животных (имеющих тело и душу): "Когда мы характеристику человека перенесем в дух , тогда вся теория Дарвина падает сама собою. Ибо в происхождении человека надо объяснить не то одно, как происходит его животная жизнь, но то паче, как происходил он яко духовное лицо в животном теле с его животною жизнью и душою " . А сщмч. Владимiр (Богоявленский) писал: "Чтобы отрицать душу человека и ставить его, таким образом, на одинаковую степень с животными, до этого никогда не доходили даже язычники; а если некоторые из них и делали это, то подвергались насмешкам и поруганию: Даже ложная наука в продолжении многих веков не осмеливалась оспаривать достоинство человека как господина твари, который одарен бессмертной душой и чрез это превосходит все другие творения. Только в настоящее время нашла себе место такая дерзкая философия, которая ниспровергает его человеческое достоинство и старается дать своему ложному учению широкое распростронение " . Человек, не имеющий духовной жизни и отвергающий в себе проявление духа, теряет его и действительно во всем становится подобным зверю. Примечательно, что антихрист, человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею (2Фес. 2, 4), завоюет себе поклонение людей, по Откровению св. Иоанна Богослова, в образе зверя: И чудися вся земля вслед зверя, и поклонишася змию, иже даде область зверю, и поклонишася зверю, глаголюще: кто подобен зверю и кто может ратоваться с ним? (Апок. 13, 3-4). Теория эволюции, уподобляющая человека зверю, уже завоевала поклонение людей и стала, таким образом, научной разновидностью языческого культа животного начала - тотема. Провозглашая животное происхождение человеческого естества, научный тотомизм наперед отрицает его богочеловеческое развитие, поскольку не содержит в себе категории греха, а, следовательно, не может признавать и Спасителя от греха. "В этом земном мiре "эволюции" все естественно, нет места греху, - пишет прп. Иустин (Попович). - Поэтому и излишне говорить о Спасителе и спасении от греха. В конечном счете, все естественно: и грех, и зло, и смерть. Ибо если все приходит к человеку и дается ему через эволюцию, тогда что нужно спасать в нем, поскольку нет в нем ничего бессмертного и непреходящего, а все это от земли, земно, земляное и как таковое - преходящее, тлеющее, смертное. В таком мiре "эволюции" нет места и церкви, которая есть Тело Богочеловека Христа. Та теология, которая свою антропологию основывает на теории "научной" эволюции, есть не что иное, как противоречие в определении. На самом деле это теология без Бога и антропология без человека. Если человек - не бессмертная, вечная и богочеловеческая икона Божия, тогда все теологии и антропологии не суть иное что, как трагические бессмыслицы " .
Теория эволюции является характерным и показательным примером того, как человек пытается самостоятельно, при помощи лишь одного помраченного разума и независимо от воли Творца, проникнуть в тайны мiроздания, забывая, что всяка премудрость от Бога и с Ним есть во век (Сир. 1, 1). Искушение Адама и Евы повторяется. Полученные знания вновь не являются спасительными и полезными. Человек пытается сам - без Бога - понять, кто он, откуда и куда он идет; но отвергая или искажая Божественное знание, откуда человек пришел, невозможно и правильно понять, куда ему надлежит попасть, ибо "без прошлого нет и будущего". Истинное познание Божиих тайн, то есть получение совершенного знания, может открываться по мере приближения человека к Небесному Отцу, по мере его уподобления Христу, по мере стяжания им Святаго Духа. Добывание Божиих тайн ради прославления своего имени, но не имени Бога, ведет к отпадению от Всевышнего и, в конечном счете, к искажению всякого понимания, к утрате здравого смысла. Св. апостол Павел писал: Занеже разумевше Бога, не яко Бога прославиша или благодариша, но осуетишася помышлении своими, и омрачися неразумное их сердце; глаголющеся быти мудри объюродеша и измениша славу нетленнаго Бога в подобие образа тленна человека и птиц и четвероног и гад; темже и предаде их Бог в похотех сердец и в нечистоту, во еже сквернитися телесем их в себе самех; иже премениша истину Божию во лжу и почтоша и послужиша твари паче Творца, Иже есть благословен во веки, аминь (Рим. 1, 21-25).
Вопрос происхождения человека тесным образом связан с вопросом природы человека. Тема антропологии - ключевая в естествознании, и особенно значимо ее место в системе школьного образования. Как определяет свт. Игнатий, "человек есть Богозданный храм Божества по душе и телу " .
Но "дарвинизированные умы, прогнившие от полового подбора " (выражение историка В.О.Ключевского ), низвели понимание человеческой природы до чисто биологического, животного уровня, "потеряли" видение его достоинства как образа Божия. Поэтому при изучении школьного предмета "Человек" важно суметь отойти от выработанного за последние годы стереотипа биологизированного взгляда на человека, сводящегося к изучению его анатомии, физиологии и гигиены, и тем более не попасть под влияние современных валеологических курсов . Здесь прежде всего следует использовать опыт святоотеческой антропологии, содержащий принципы раскрытия темы устроения человека одновременно и с богословской и с натурфилософской точек зрения, разумеется, восполняя чисто научные пробелы современным уровнем знания состояния вопроса.
В действующих ныне школьных курсах имеет место достаточно примитивное представление о природе человека как о биологической машине, ее свойства рассматриваются в зависимости от биосоциальных детерминант поведения человека (физиологических потребностей, общественных отношений и т.п.). Человек изучается как вид человекообразной обезьяны: Человек в чести сый не разуме, приложися скотом немысленным и уподобися им (Пс. 48, 13). "Очень ошибаются, ошибаются в погибель свою те, которые признают плотские пожелания неотъемлемыми свойствами тела человеческого, а удовлетворение их естественною необходимостью. Нет! Человеческое тело низошло к телам скотов и зверей по причине грехопадения: Плоть человека сотворена радоваться о Бозе живе (Пс. 83, 4) ", - пишет свт. Игнатий . Свт. Григорий Нисский пишет: "Говорили, человек есть микрокосм, но громким этим именем воздавая такую хвалу человеческой природе, не заметили, что почтили человека свойствами мошек и мышей" . Подлинное совершенство человека, согласно св. Отцам, не в том, что он способен вместить в себя всю совокупность тварного мiра, но в том, что является образом Творца, подобием Божественной царственности. Господь по образу Своему сотвори я; и положи страх Его на всяцей плоти, еже властельствовати зверьми и скоты и птицами. Помышление и язык и очи, уши и сердце даде им размышляти; художеством разума исполни я и добрая и злая показа им. Положил есть око Свое на сердца их, показати им величество дел Своих, да имя святыни Его восхвалят и да поведают величества дел Его. Приложил им художество и закон живота даде в наследие им (Сир. 17, 3-9).
Главный вопрос антропологии - какая система законов описывает человека? Можно проследить иерархию разных уровней описания. Чисто с механической точки зрения человек - система рычагов и шарниров. На физико-химическом уровне - нелинейная открытая диссипативная структура, способная к "самоорганизации" и "саморазвитию". На биологическом уровне - живой организм с программой животных инстинктов. На духовном уровне человек - образ Божий; и потому соблюдение духовных законов - необходимое условие того, чтобы человек был именно человеком, а не (согласно предыдущим уровням описания) машиной, белковой массой, или зверем. Принцип исполнения духовных законов иной, чем принцип исполнения физических, химических и биологических законов: они действуют не сами по себе , не автоматически , а даны для соблюдения и поэтому могут, в следствие свободы человеческой воли, оказаться нарушенными (точнее, в условиях падшего мiра, уже даже не могут не нарушаться людьми, ибо един токмо Бог без греха ). Божия воля состоит не в непосредственном осуществлении действия духовных (божественных) законов, а в том, чтобы с ней - в условиях свободного выбора - соединилась воля тварной природы - человека, который в результате такого добровольного соединения обретает Божественное уподобление. Всякое несоблюдение Божией воли - совершение греха, нечестие - ведет к разрушению человеческой личности и всего мiра, к удалению от Господа. Напротив же, исполнение с Божией помощью Его заповедей в условиях неизбежных искушений и покаяние во грехах благодаря милости и долготерпению Господа способствует воссозданию и преображению личности человека и окружающего его мiра: затвори Писание всех под грехом, да обетование от веры Иисус Христовы дастся верующим (Гал. 3, 22).
Поэтому и в школьных курсах естествознания человеческую природу следует рассматривать не с позиции падшего, раздробленного грехом состояния личности, но с точки зрения тех духовных качеств и свойств, которые отличают человека от прочего тварного мiра и делают его похожим на Бога - речь, разум, любовь, свобода, творчество, бессмертие, власть и др. Славлю Тебя, Господи, ибо я дивно устроен (Пс. 138, 14)! Все свойства личности получают свою настоящую ценность лишь в предстоянии пред Богом, в стремлении к Богоподобию, и потому изучение человеческой природы должно быть направлено на преодоление онтологической укорененности греха в личности человека, на восстановление свойств, приближающих человека к первозданному состоянию, начало которого, по словам свт. Феофана Затворника, происходит с "поворота ко Христу нашего духа - высшей части души ". Напротив же, изучение человека "изнутри" его греховной природы, а не в Боге и не из Бога ведет к еще большему падению и помрачению человеческой природы. Сотвори Бог человека праваго, но сии взыскаша помыслов многих (Еккл. 7, 29). Достаточно вспомнить последние достижения генной инженерии, появление новых биотехнологий - фетальной терапии, искусственного оплодотворения, клонирования, ксенотрансплантации (межвидовой пересадки органов).
Вообще, генная инженерия является занятием богопротивным, поскольку вмешивается в запредельную для человека область познания и творения. Те, очевидно богомерзкие, средневековые мечтания, что нашли свое отражение в идее создания гомункулуса (искусственного человека), или получения лунного камня (наделяющего избранных особыми психофизическими способностями), не могли осуществиться при прежнем уровне развития естественной науки, однако вплотную подошли к своему воплощению благодаря "успехам" современной генетики. Еще в Пятикнижии Моисея дается предостережение: Да не насееши винограда твоего различна, да не освятится плод и семя, еже насееши с плодом винограда твоего (Втор. 22, 9); и скота твоего да не смесиши со скотом инаго рода, и винограда твоего да не насадиши различна (Лев. 19, 19). - В этих словах - глубокое понимание опасности и бесплодности любых попыток усовершенствовать Божие творение - от бесхитростной селекции до изощренной генетики. Даже "безобидное" (распространенное уже в библейские времена) скрещивание особей различных видов ради создания новых видов есть дело богонеугодное, противное установленному Создателем закону, и потому, видимо, все гибриды неспособны к воспроизведению. Свт. Амвросий Медиоланский писал, что у животных "нет неестественных обручений, какие преднамеренно вызываются между животными двух различных видов, как например, между ослом и кобылой, или же ослицей и конем, оба будучи примерами неестественных союзов. Конечно, это суть случаи, в которых природа страдает больше из-за осквернения, нежели от вреда, нанесенного особи " (цит. по ).
Представление о целостности "вида" является основополагающим в Св. Писании и, как отмечает Святитель, служит основанием для притчи об определенности добра и греха - о плевелах посреди пшеницы (Мф. 13, 24-31). Блаженной памяти о. Серафим (Роуз) следующим образом комментирует эту мысль: "Как разграничение видов относится к разграничению добра и зла, совершенно так же смешение видов относится к нравственному релятивизму. Конечно, хорошо известно, как верующие в относительность добра и зла, добродетели и порока, пользуются космологической теорией всеобщей эволюции, чтобы защитить свои верования, будто бы "научные" и "основанные на фактах": если человек был "однажды" низшим животным и "эволюционирует" во что-то другое, как можно заставлять его непостоянное естество подчиняться заповедям, данным лишь на отдельной ступени его "развития"? " . На эту же тему рассуждает сщмч. Владимiр (Богоявленский): "Если человек есть не более, как только достигшее высшего развития животное, то ему нет никакого дела до Бога. Ибо, если и есть Бог, то что человеку бояться Его, когда со смертию все прекращается? Если невозможно знать высшую Истину, если нет никакой Истины, то почему человек должен поступать в своей деятельности по каким-то определенным законам, которые ничем не оправдываются? И если нет свободной воли, если хорошо только то, что полезно и выгодно, и дурно то, что невыгодно и вредно, то следовательно нет и не должно быть никаких препятствий и ограничений для себялюбия и других влечений сердца. Отсюда естественно вытекает то, что всякие нравственные границы разрушаются и падают, и человек живет, как хочет " Действительно, допустив эволюционизм, невозможно станет понять, почему нельзя (в нравственном, конечно, а не в юридическом аспекте) воровать, убивать, прелюбодействовать, быть людоедом, скотоложником, совершать прочие безобразия и беззакония. Эволюционизму легко оправдать аборты и эвтаназию (медицинское прерывание жизни безнадежно больным), утилитарное отношение к таинству зачатия новой жизни и искусственное оплодотворение человека в пробирке (в результате которого, по некоторым предсказаниям, и должен появиться антихрист). Из эволюционной борьбы за существование естественным образом вытекают расизм и фашизм, теория классовой борьбы (диктатура пролетариата) и теория экономической конкуренции (диктатура буржуазии). В основе всех подобных взглядов - вера в то, что источник улучшения мiра содержится в самом мiре и в собственных силах человека, а не в Боге и в соблюдении Божиих заповедей.
Кроме взгляда на природу человека, другим очень важным вопросом является отношение человека к природе (к окружающей среде), также достаточно сильно "дарвинизированное" в наше время. Само понятие вкладываемое ныне в слово"экология" уже носит антихристианский характер, поскольку изначально искажает суть экологической проблемы: экологи определяют причину всех экологических кризисов неразумной производственной деятельностью человека, то есть подменяют истинную причину ее чисто внешним проявлением, следствием, и объявляют человека виновным перед природой. Настоящая же, внутренняя, причина всех природных катаклизмов, всех болезней, страданий и смерти заключена в человеческом грехе, возможным лишь пред лицем Бога: Тебе единому согреших (Пс. 50, 6). Именно грех стал причиной нарушения первоначального богоустановленного порядка и привел к изменению бытийного статуса материального мiра:
Проклята земля в делех твоих (Быт. 3, 17), терния и волчцы возрасти тебе (Быт. 3, 18).
И подвижеся, и трепетна бысть земля, и основания гор смятошася и подвигошася, яко прогневася на ня Бог (Пс. 17, 8).
Яко не творити вам всех заповедей Моих, яко разорити завет Мой, - и Аз сотворю сице вам, и наведу на вас скудость и красту, и желтяницу вреждающую очи ваша и души ваша истаевающую; и посеете вотще семена ваша, и поядят я супостаты вашя (Лев. 26, 15-16).
Да послет тебе Господь скудость и глад и истребление на вся, на няже возложиши руку твою, елика аще сотвориши, дондеже потребит тя и дондеже погубит тя вскоре, злых ради начинаний твоих, зане оставил еси Мя. Да прилепит Господь к тебе смерть, дондеже потребит тя от земли (Втор. 28, 20-21).
Яко род развращен есть, сынове, имже несть веры в них; тии раздражиша Мя не о Бозе, прогневаша Мя во идолех своих; и Аз раздражу их не о языце, о языце же неразумливе прогневаю их; соберу на них злая, и стрелы Моя скончаю в них; тающе гладом и снедию птиц, и горб неисцелен; зубы зверей послю в ня, с яростию пресмыкающихся по земли (Втор. 32, 20-21, 23-24).
Тлением истлеет земля, и расхищением расхищена будет земля: уста бо Господня глаголаша сия. Восплакася земля, и растленна бысть вселенная. Земля бо беззаконие сотвори живущих ради на ней, понеже преступиша закон и измениша заповеди, разрушиша завет вечный. Сего ради проклятие пояст землю, яко согрешиша живущии на ней: сего ради убози будут живущии на земли. Преклонися и потрясеся земля аки овощное хранилище, и аки пиян и шумен падет и не возможет востати, преодоле бо на ней беззаконие (Ис. 24, 3-6, 20).
Сего ради порази их лев от дубравы, и волк даже до домов погуби их, и рысь бдяше над градами их, яко умножиша нечестия своя, укрепишася во отвращениих своих (Иер. 5, 6).
Огнь и град, и глад и смерть, вся сия создана быша на месть, зубы зверей и скорпии, и ехидны и мечь отмщаяй в погибель нечестивых (Сир. 39, 36-37).
Смерть и кровь, и рвение и оружие, наведения, глад и сокрушения и раны, на беззаконных создана быша сия вся, и сих ради бысть потоп (Сир. 40, 9-10).
На самом деле человек - не препятствие для правильного и естественного существования природы, как утверждают экологи, а причина ее падшего и болезненного состояния: грех повлек за собой распространение зла от человека на животный мiр и всю тварь, разрушение единства человека и окружающего его мiра: суете бо тварь повинуся не волею, но за повинувшаго ю на уповании, яко и сама тварь свободится от работы истления в свободу славы чад Божиих (Рим. 8, 20-21). Свт. Иоанн Златоуст толкует это место: "Что значит: суете тварь повинуся? - Сделалась тленною. Для чего же и по какой причине? - По твоей вине, человек. Так как ты получил смертное и подверженное страданиям тело, то и земля подверглась проклятию ".
Сама земля изменилась, как глина под печатью, и стала, как разноцветная одежда, чтобы отнялся у нечестивых свет их и дерзкая рука их сокрушилась (Иов 38, 14, 15). "По свидетельству Откровения, земля возмущается преступлениями, на ней совершаемыми, - пишет диакон Даниил Сысоев. - Это происходит не потому, что наша планета - это какое-то божество или живая личность (как утверждают оккультисты), а по причине того, что еще в третий день творения в нее вложены Божественные слова-идеи, нетварные энергии, дающие ей плодородие и управляющие законами ее бытия. Они исходят из самой непостижимой сущности Божией, и потому всякое преступление с неизбежностью отражается на нашей планете " . Потому и спасение, сохранение и исцеление всей природы, всего мiра возможно и имеет смысл лишь после исцеления хозяина этого мiра - человека, - потерявшего свою власть и способность управлять мiром, поскольку сам оказался его недостойным. Изначально мiр был создан для человека, а не человек для мiра; смысл жизни любой твари, как считают св. Отцы, состоит в служении человеку . И уж если Господь попустил (путем всемiрного потопа) погибнуть первобытному, но уже падшему грехом и растленному мiру, - аще Бог перваго мiра не пощаде, но осмаго Ноя правды проповедника сохрани, потоп мiру нечествовавших наведе; и грады Содомския и Гоморрския сжег разорением осуди, образ хотящим нечествовати положив (2Пет. 2, 4-6), - неужели не суетными и тщетными будут все попытки спасти экологию земли на основе рационального, научного подхода к использованию земных ресурсов, не заботясь при этом о возрождении человека во Христе? Ведь именно за это - за отступление наше от Бога - ради нашего же вразумления карает нас Господь! И рекут вси языцы: почто сотвори Господь сице земли сей? Кая ярость гнева велия сия? И рекут: яко оставиша завет Господа Бога отец своих, и шедше послужиша богом иным, и поклонишася им, ихже не ведяху, и не даде им ничтоже ни един; и разгневася яростию Господь на землю ту, еже навести на ню по всем клятвам завета, писанным в книгах закона сего. Тайная Господеви Богу нашему, нам же явленная и чадом нашим во веки, творити вся словеса закона сего (Втор. 29, 24-27, 29). Из последней фразы, кстати, можно понять, что нам принадлежит только исполнение слова закона, то есть явленная (открытое), а спасение мiра есть тайная (сокрытое), и потому является прерогативой Господа Бога.
Однако построение земного рая невозможно, конец света неотвратим, и мiр спасти никому не удастся: нынешняя небеса и земля огню блюдома на день суда и погибели нечестивых человек (2Пет. 3, 7), небо яко дым утвердися, и земля яко риза обетшает, живущии же на земли якоже сия изомрут, спасение же Мое во век будет, и правда Моя не оскудеет (Ис. 51, 7). Преображение человека и всего земного мiра возможно лишь на пути стяжания Божией благодати, на пути преодоления своего падшего состояния: весть Господь благочестивыя от напасти избавляти, неправедники же на день судный мучимы блюсти (2Пет. 2, 9), яко весть Господь путь праведных, и путь нечестивых погибнет (Пс. 1, 6).
Отклик Татьяны Ч., к.ф.н., профессионального философа и практикующего психолога (Смоленск),на доклад (вводную лекцию) В.В.Феллера «Новый/старый взгляд на Шестоднев» и его книгу «Шестоднев внутри четвёртого дня».
Отклик №1:
«Прочитала Вашу вводную лекцию, хочу высказать своё мнение честно. Во-первых, не могу не обратить внимание на то, как хорошо Вы пишете (с одной стороны). То есть чёткие, очень убедительные фразы хорошо подобраны и гармонично сочетаются между собой. Читать интересно и это втягивает читателя в течение Вашей мысли и, как итог:
1. Читатель пытается вернуться на свои позиции, сопротивляется и находит любое критическое основание, чтобы избежать дальнейшей коммуникации с Вами, а на самом деле – с Вашим текстом. Вот и весь секрет тех, кто Вас критикует. В психологии это называется уклонение от транзакции и возвращение в зону комфорта.
2. Читатель втягивается в течение Ваших мыслей и плывёт по их течению не сопротивляясь, или в силу того, что он интеллектуально слаб, или в силу того, что он находит много точек соприкосновения со своими интеллектуальными или даже эмоциональными и духовными представлениями. Вот эти последние и есть Ваши единомышленники или настоящие критики, которые стоят дорого.
Мне лично Ваше красноречие не дало с первого прочтения почувствовать философский стержень или базовое основание концепции. Хотя, безусловно, – сильно впечатлило. В то же время многие духовные тексты предлагают смотреть на историю Творения именно как на аллегорию. Это один из подходов, и я не могу приписать его лично Вам. Я тоже его придерживаюсь. Безусловно, уникальности в Вашем тексте много. Но если убрать полемику с оппонентами – что внутри, простыми словами? Например, я поняла в своих исследованиях Торы и иных источников, что судьба – это результат грехопадения человека. Этот феномен возник по милости Творца, давшего соответствующее пространство человеку, отпавшему от Эдема. В то же время судьба формировалась наряду с Творением, пребывая до поры в латентном состоянии. Хотя эти выводы на первый взгляд банальны – в этом глубокий смысл. В Вашей лекции я нашла более глубокую интеллектуальную привязку к сексуальной символике, чем это лежит на поверхности мифа о грехопадении. Это ещё больше убеждает в Вашем проникновении в тайну. И ещё мне было интересно представить возникновение тверди в контексте того, что Бог предвидел творение человека, его грехопадение и всё, что разворачивается для человека исторически, а для Бога Едино. На самом деле - что это за Твердь? Если пришлёте свою книгу – я с удовольствием её прочитаю».
Отклик №2, после начала чтения книги «Шестоднев внутри четвёртого дня»:
«Ваши мысли мне очень созвучны. Я когда-то билась над тем, чтобы прививать своими статьями и монографиями философскую культуру. Держалась твёрдо на своём, потом стала сталкиваться с непониманием, хотя многие, в том числе студенты, читали их с удовольствием. Тоже считаю, что в моих статьях нет ничего сложного, просто философия требует напрягать мозги. Всегда. Один умный человек, не философ, сказал мне: но ведь Вы теряете часть своей аудитории, только и всего. Выбор за Вами – нужны ли они Вам. То же и с Вашей книгой. Она слишком хороша, чтобы терять своих читателей. Как говорил Христос – входите узкими вратами. Судя по Вашей сообразительности и склонности к интеллектуальным интригам (в хорошем смысле), всё получится».
Отклик №3:
«Я заметила, что у Вас структура прослеживается, но она неочевидна с методологической точки зрения. И Вы правильно заметили, по поводу "уходить в дебри". Новый уровень предусматривает "сжатие" материала. Хотя у Вас хорошо получается следовать герменевтической традиции. Но я исхожу из того, что всё ПОСТГЕГЕЛЕВСКОЕ в той или иной степени задействовало его инструментарий, в том числе и герменевты. А античность, в том числе Платон – это специфическая и целостная структура. Но он использует много художественных образов и красочных аллегорий. Вы делаете то же самое. Это с одной стороны делает чтение интересным, но как бы приглашает к диалогу, размышлению, и даже принуждает автора обозначать свои позиции как спорные, эвристические и т.п. У Платона была хорошая возможность интеллектуальной авторитарности за счёт фигуры Сократа и мифа, который в ту пору дал ему опору. Мы, конечно, делаем, практически, то же самое, углубляясь в сакральную сферу...»
«Новый/старый взгляд на шестоднев» – такова тема лекции, которую В.В.Феллер прочитал в философско-гуманитарном Земском клубе «Росс-XXI век» в четверг, 26 января 2017.
Собственно, не совсем лекция, ведь книга Виктора Валентиновича «Шестоднев. Внутри четвёртого дня» (опыт «фрактально-исторического» прочтения трёх первых глав Книги Бытия) была доступна большинству слушателей со дня её издания в конце 2016 года. Поэтому реагировали не столько на высказывания оратора, сколько на свои эмоции после ознакомления с книгой (и предварительные тезисы лекции). Многие одобрили мнение Тамары Петровны Фокиной, которую порадовали литературные достоинства книги. Лекцию также слушали В.П.Санатин, А.В.Родионов, Ю.Л.Чернышов, С.Тимофеев, С.Дворников, С.В.Макаров, В.Б.Кудряшов, И.Г.Сухарев.
Виктор Феллер
НОВЫЙ/СТАРЫЙ ВЗГЛЯД НА ШЕСТОДНЕВ
Вначале я сильно сомневался (и до сих пор ещё остались сомнения), стоит ли по данной тематике выступать перед серьёзной аудиторией, объективно не имеющей интереса к богословским вопросам и к толкованию библейских текстов. Но один из коллег-философов, предварительно прочитавший пролог к моей книге, уменьшил сомнения, сказав, что видит в книге не столько рассуждения по религиозным вопросам, сколько движение к прояснению самих оснований культуры, в том числе современной культуры. А это значит, что предлагаемое вашему вниманию исследование может быть интересно широкому кругу мыслящих читателей и слушателей, независимо от их интереса к Библии и к религиозным вопросам.
Несколько лет назад, работая над диссертацией по истории понятия «историзм», и ведомый великими теологами, философами, филологами и историками, я дошёл до самого основания современного воззрения на историю и человека. Таким основанием стала идея гуманности, которая сформировалась как секуляризированное (то есть обмирщенное), начиная с эпохи Возрождения и завершая эпохой Просвещения, понимание мифа о грехопадении. Но в наше постмодернистское время идея гуманности, как представляется, окончательно устарела, а с нею полностью обветшала и идеология Просвещения, придающая единство культуре Модерна. Из этого факта, по-моему, следует не полный отказ от религиозных представлений и мифов, как убеждают нас сторонники всё ещё господствующей атеистической точки зрения, а наоборот, возникает настоятельная необходимость в новой интерпретации основополагающих библейских сюжетов, основанной на феноменологическом погружении в ментальности древних, начиная с самих создателей этих сюжетов.
Проблема же здесь заключается в том, что ныне мы находимся на пороге ещё более глубокой духовной и социокультурной трансформации, чем была пережита в первой половине Нового времени в XVI-XVIII веках. Потому теперь недостаточно одного лишь нового толкования мифа о грехопадении (то есть третьей главы Бытия). Ныне также крайне востребовано переосмысление мифа творения (первой главы Бытия) и мифа о создании человека, о его предназначении (второй главы Бытия).
Для этого необходимо, как это было в самом начале христианской эры, переосмыслить весь опыт человечества, вновь рассмотрев его через призму трёх значимых библейских мифов и их основных толкований. При этом следует принять во внимание исторический опыт последних двух тысячелетий и опереться на достижения современного социально-гуманитарного знания, таких его сфер, как история, хронология, этнология, филология и теория культуры.
Эту высокую планку, собственно, я и пытаюсь поднять, актуализируя в своём толковании, в первую очередь, откровение о «шести днях творения».
Первая глава Книги Бытия, или Шестоднев, по словам одного из современных философов, содержит «антропогенные смыслы, которые структурируют самосознание и самопонимание человека, “погружающегося” в его текст». Это справедливо как для понимания становления сознания отдельного человека, так и духовного генезиса всего человечества. Погружаясь в этот «бытийный ритм», мы постепенно открываем ретроспективу всеобщей истории как структуру Шестоднева.
В своё время, «регрессивно-прогрессивные» и «циклические» концепты всемирной истории меня не устроили – как односторонние извлечения из более универсальной и сложной модели исторического развития, в которой есть и прогресс, и регресс, и циклы, и структура, и точная мера, и мотивы повторяемости и элементы неповторимости. Естественно, я пришёл к тому, с чего началось формирование философии истории как таковой – сначала к христианской и иудейской теологии истории, а затем и к фундирующей их мифологеме, закодированной в первой главе Книги Бытия. Будучи вдохновлён идеей, согласно которой в описании дней творения даны сжатые символические характеристики конкретных периодов всеобщей истории, я «прочитал» эту историю как историю шести индивидуализированных, то есть имеющих своё собственное лицо, «эонов». Структуру же самих эонов-дней я постарался расшифровать как последовательность четырех «времён дня».
Я пришёл к пониманию юнговского «коллективного бессознательного» и его архетипов как не столько «образов», сколько «сюжетов», «ритуализированных практик», «программ» и тесно связанных с ними «повествований»– «мифологем». В качестве наиболее общей управляющей программы или «программы программ» в моём исследовании рассматривается мифологема Седмицы и Шестоднева. Это гипотеза, которую невозможно «вывести» и «доказать», поскольку она сама является первичным основанием. Но её возможно «продемонстрировать» и «показать», выводя из неё следствия, способствующие прояснению закономерностей всемирной истории. На последовательном проведении этого положения, с моей точки зрения, объективно зиждется могущество авраамических религий, которые используют древо «седмичной» и «шестидневной» интерпретации истории для выстраивания адекватного представления о становлении и бытии. Наше же время открыло ещё одну возможность – на основании хронологически упорядоченного исторического знания мы уже можем прояснить для себя пространственно-временную матрицу всеобщей истории.
Подобно тому как классическая физика была вписана в современную физику её частным случаем, формулы которого отражают физическую реальность только для скоростей, далёких от скорости света, так и здесь возникает более глубокое и живое понимание бытийного текста, необходимость которого обнаруживается только на «длинных дистанциях». Чем более длительные периоды истории человечества мы рассматриваем, тем более востребованным становится это новое толкование. Оно, как правило, согласуется с толкованиями святых отцов, которые подали пример вариативной свободы в толковании Священного Писания. Несмотря на то, что воспроизводство «правил жизни» и «порядков мысли» в государстве и церкви не приемлет «избыточной» многозначности символа и зачастую «опасной» для малосведущих людей внеморальности мифа, но, рано или поздно, сам поток новых интерпретаций библейского откровения ломает наложенные на религиозную мысль ограничения как лёд на весенней реке.
Подготовленный мной лекционный курс является результатом почти пятнадцатилетних философских исследований. Малый вариант состоит из семи лекций, содержащих это введение, а затем последовательно истолковывающих стихи первой главы Бытия. Для более любознательных и терпеливых предназначен расширенный курс, который включает ещё 14 лекций. В них рассматриваются шестичленные структуры второй и третьей глав Бытия, проводится сравнительное исследование первой главы Бытия и «Пира» Платона. В заключение я полемизирую с Кантом и, косвенно, всем философским «мэйнстримом» Нового времени.
2.О ВОЗМОЖНЫХ ПРИЧИНАХ НЕПОНИМАНИЯ МЕЖДУ АВТОРОМ
И ЧИТАТЕЛЕМ («БОГОСЛОВСКОЙ» И «ФИЛОЛОГИЧЕСКОЙ»)
Некто высказал мне общее сомнение в отношении ценности моей книги: «многие занимаются трактовками Библии, Вы не первый и не последний, и вряд ли Ваше толкование соответствует профессиональным канонам современной науки».
Богословы могут увидеть в этом исследовании стремление использовать по преимуществу «языческое» понимание библейских символов и мифологем. Им может показаться неприемлемыми применение «нумерологической» гипотезы о структуре истории, поскольку она якобы служит для автора неким критерием истины, которым можно «померить» творение Божье или «предвычислить» время Второго Пришествия. Это заставляет их заподозрить автора в субъективизме, оригинальничанье и недостаточном уважении к существующей в Церкви экзегетической традиции.
Замечу при этом, что «спор о Шестодневе» не является чисто академическим и отстранённым. В последние годы он разделил многих служителей РПЦ МП на непримиримые лагеря. Почитайте, к примеру, статью Константина Буфеева против Леонида Грилихеса. Их аргументы можно было бы рассмотреть в одной из лекций настоящего курса.
Действительно, я рассматриваю Библию, прежде всего, с историософских позиций. Но говорить о «неуважении» к экзегетической традиции тут следует только в том смысле, в каком его проявлял, например, Григорий Сковорода, который призывал: «Испытайте Писаний!». Я был бы рад, если бы слова, написанные протоиереем Василием Зеньковским, могли быть приложены и к моим штудиям: «Сковорода от христианства идёт к философии, – но не уходя от христианства, а лишь вступая на путь свободной мысли. Было бы исторически несправедливо забыть о том, что Сковорода, отрываясь от чувственного бытия и уходя в изучение ”подлинного” мира, движется вперёд, как исследователь … всё это есть именно исследование Сковороды, а не какое-либо безапелляционное утверждение».
В феноменологическом отношении я стремлюсь к тому, чтобы, по логике Ф.Шлейермахера, понять смыслы трёх первых глав Бытия так, как понимал их сам бытописатель и даже как заложил их Святой Дух. Можно ли говорить здесь о нечестивости и авторской гордыне? Надеюсь, что «нет». Христианское учение ведь основано на открывающемся во всемирной истории Боге, а если говорить о первом откровении Бога в повествовании о Шестодневе, то и здесь (а, возможно, здесь-то как раз прежде всего!) может открыться восхитительная и удивительная перспектива нового воззрения на мир, на историю, на человека. Прислушаемся к словам патриарха Кирилла: «Для меня книга Бытия и особенно Шестоднев – это зашифрованное послание свыше, и всякие попытки его расшифровать сейчас очень условны. Мы должны с доверием отнестись к тому, что это слово Божие. А дальше могут произойти самые неожиданные события, и невозможно исключить, что очень многое из того, что нам сегодня не понять, в какой-то момент нам откроется».
Теперь о возможных сомнениях библеистов-филологов. Авторская концепция может показаться неуместной претензией на научность в той области, в которой «научность» в наше время обычно сводится к строгой филологической (текстологической, в частности) критике. Речь пойдёт об объективно возникающем подозрении в том, что автор некритически следовал Синодальному переводу.
Я действительно исхожу из своего внутреннего предрасположения и доверия к Синодальному переводу, хотя и осведомлён и о его недостатках, которые в основном не затрагивают всерьёз семантику текста, а иной раз, как в случае с переводом слова rakiah, только кажутся ошибочными. Моё доверие адресовано, прежде всего, к исключительной языковой интуиции переводчиков этого текста и их вдохновенному и богатому опыту.
Приведу конкретный пример. Указывают на «неточность» перевода еврейского слова rakiah словом «твердь». Его, якобы, «правильнее» перевести словом «пространство» или «простёртость». Это, собственно, и реализовано в русском переводе Торы (с классическим комментарием «Сончино»). Но здесь не учитывают того, что переводчик, по словам философа Виталия Даренского, исходил из глубинного символического смысла, которого не найти в словаре, поскольку таким «словарём» может быть только весь необъятный корпус основных толкований Св.Писания. Сам свт.Филарет (Дроздов), инициатор Синодального издания и основной переводчик Книги Бытия, особо оговаривает необходимость перевода в Быт.1,6 слова «ракия» как «твердь», а не «пространство», поскольку такова традиция, идущая от Септуагинты, дающей в этом месте στερέ ωμαотστερεóω – «делать твёрдым».В другом переводе Торы на месте «тверди» мы видим «свод», понятийно более близкий к «тверди», чем к «пространству» или «простёртости». Но, главное, «сводом», как и «твердью», открывается конкретно-образный, а не абстрактный семантический ряд. Тем самым, себя обнаруживает более ёмкий и убедительный «естественный символ», обладающий собственной «корневой системой». Поэтому следование за интуицией переводчиков Синодального издания вовсе не означает некритичного восприятия этого текста, но означает лишь то, что я выбрал лучшего и внутренне близкого мне проводника в мир библейского откровения.
В моём толковании используется и перевод Славянской (Елизаветинской) Библии. Я прибегаю к нему, когда пытаюсь разрешить загадку усечения бытийных родословий и, в частности, объяснить «потерю» имени Каинана, сына Арфаксада, в масоретской версии Библии, воспроизведённой, по преимуществу, в Синодальном переводе.
Следует помнить и о том, что, как говорит современный протестантский экзегет Дональд Карсон, «семантическое значение слова не тождественно его словарному значению. Подлинный смысл слова кроется в словосочетании, предложении, главе, жанре, стиле. Для того, чтобы его понять, необходимо применять не только синтагматический анализ (то есть объяснение фактических связей между словами), но также и парадигматический (то есть поиск ответа на вопрос, чем объясняется выбор именно этого слова, а не другого)».
Вообще говоря, существует сложнейшая проблема метафоры, как и проблема «умышленной семантической двусмысленности». Она расставляет ловушки и для самых опытных переводчиков, филологов и иных профессиональных толкователей, зачастую слишком высокомерных для того, чтобы прислушиваться к мнениям специалистов из других областей и предпринять специальные усилия для феноменологического погружения в ментальный мир библейских пророков, христианских отцов, авторитетов иудейской и исламской традиции.
Имеет место и упрощение или, напротив, поверхностное усложнение переводов и толкований с осознанной или же неосознанной целью сокрытия «тонких смыслов». Так, в одном из иудейских «благочестивых толкований», видимо, намеренно устранена «умышленная семантическая двусмысленность» имени Мафусал в линиях Каинова и Сифова рода. Д.В.Щедровицкий пишет, что Мафусал Каинова рода именован как Метушаэль (от «мот» – «смерть» и «шаэль» – «просить»). Он был «Просящим смерти». Мафусал же Сифова рода именован как Метушелах (от «мот» – «смерть» и «шелах» – «отсылать»), то есть «Отгоняющий смерть». У меня же есть подозрение, что это один и тот же человек (вернее, род), рассмотренный с двух сторон – со стороны его принадлежности к линии Каина и к линии Сифа, похоже, всё-таки, естественно переплетённых в ранней истории человечества. О чём, кстати, упоминает бытописатель, когда говорит о браках «сынов Божиих» и «дочерей человеческих».
Не касаясь вопроса о невысокой убедительности самого по себе этимологического ответа, данного Щедровицким, даже если он опирается на глубокое знание языка и культурно-исторического контекста, укажу на опыт переворачивания смыслов, предпринятый уже библейским патриархом Иаковом. Умирающая в родах Рахиль назвала своего второго сына Бен-Они, что означало «Сын муки моей». Но Иаков, боясь влияния имени на судьбу своего сына, схитрив, преобразовал его в близкого по звучанию Бинъямина, что означало уже «Сына десницы».
Таким образом, инверсия смыслов – прямая опасность слишком «раскрепощённой» или рационалистической, или намеренно «прикровенной» этимологии. Традиция этого «благочестивого обмана», видимо, шифрующего эзотерическую истину для «ограниченного доступа» посвящённых, думаю, сформировалась задолго до Моисеевых времен.
Я исхожу из того, что полноценное толкование библейского слова должно быть основано, в первую очередь, на «принципе дополнения», а не «принципе исключения». То есть, оно должно исходить из представления об особой ёмкости библейского слова, способного включить в себя такое множество смыслов и толкований, какое и не снилось нашим релятивистам и постмодернистам. Следовательно, не надо спешить отказываться от большинства смыслов, зачастую подсказываемых самой логикой раскрытия священного (и одновременно «естественного») символа и его многочисленными вариациями в мифологиях древних и современных «диких» и «языческих» народов. При бережном к нему отношении, по сути, при его «возделывании», символ оживает, постепенно упорядочиваясь, устанавливая «естественные» связи с другими символами и формируя иерархию, обычно не совпадающую с упрощающими моралистическими и рационалистическими трактовками. Как правило, наиболее ценными становятся смыслы, возникающие из «тёмных мест», «случайных совпадений» и «умолчаний». Они помогают обнаружить сам архетип, возможно, ещё дописьменного бытования бытийного текста.
3. О ТОЧКАХ «СХОЖДЕНИЯ И РАСХОЖДЕНИЯ» МОЕГО ИССЛЕДОВАНИЯ С УЧЕНИЕМ Н.Г.ЧЕРНЫШЕВСКОГО
Моё прочтение Библии выросло на русской исторической почве – православной, общинной, крестьянской. В этой связи я хочу сравнить своё прочтение Библии с учением нашего великого земляка Николая Гавриловича Чернышевского, в чём-то диаметрально противоположного тому, что предлагается здесь, но, на самом деле, имеющего единые национальные корни и исходящего из близкого к моему основного стремления.
Это стремление к примирению человека с собою и с миром на наиболее прочной и широкой основе.
Но что считать этой прочной основой? Чтобы найти её, необходимо вернуться к широкому пониманию рациональности, преодолевающему «рационализмы», которые находятся в плену у «идола Современности». Рационализм характерен как для современной научной картины мира, всё ещё ориентированной на первичность механистически интерпретированного хаоса, таки для современной философии, всё ещё подчиненной выхолащивающему само понятие бытия, слишком раскрепощённому принципу Cogito, как самопониманию и бытийному принципу человека Модерна. Рассмотрев миф творения как структурно заданный код для программы всеобщей истории, а, возможно, и как универсальную программу эволюции Вселенной и, в конечном итоге, как условие тождества бытия и мышления, я расширяю рациональность как таковую, освобождаясь от узости кантианских, гегельянских, позитивистских и прочих «рационализмов».
Моё исследование можно сравнить с эллипсом, описанным вокруг двух его фокусов, представляющих две равнозначные цели.
Во-первых, это устремлённость к постижению образа «человека во всей его полноте».
Во-вторых, это движение к познанию богоподобия исторической судьбы человечества в самой ее структурной конкретности.
Но ведь и учение Чернышевского формировалось вокруг этих метафизических фокусов! Во-первых, создавая своё учение, он опирался на «антропологический принцип» Людвига Фейербаха и, по словам Василия Зеньковского, у него мы находим ту особую «религию человечества», канонической книгой которой стала работа Фейербаха «О сущности христианства». Во-вторых, именно метафизика истории может рассматриваться как второй фокус его учения. Он приходит и к оригинальной концепция цепи «поколений».
Можно отметить и другие «точки схождения». Например, это совпадение эстетического идеала, согласно которому красота жизненной действительности, включая действительность «естественного человека», превыше красоты любого искусства. Поэтому кроны деревьев, превращённые искусной рукою в искусственные шары, представляются для меня верхом варварства.
Здесь же можно обнаружить и объективные различия. Время Чернышевского было эпохой «бури и натиска» в процессе восхождения естествознания к высшему авторитету в культуре Модерна. Наше же время – это эпоха зрелости технической цивилизации и естествознания, которой сопутствуют и глубокие кризисные явления, настоятельно востребовавшие некой новой гармонизации, примирения человека и техники, упорядочения огромного массива знаний, ныне разобщённого по дисциплинам. Н.Г.Чернышевский и его поколение, по оценке В.Зеньковского, совершали великий труд «русского секуляризма». Согласно этому религиозному историку, мыслитель стремился «заместить религиозное мировоззрение, сохранив, однако, все ценности, открывшиеся миру в христианстве». Наша же задача состоит в том, чтобы, напротив, ввести секуляризм в новую связь с религиозной традицией.
И вот что ещё важно, Н.Г.Чернышевский как неизменный поклонник великого материалиста Л.Фейербаха, оставался верным учению Церкви. Превыше земного знания, столь прославляемого им, он ставил библейское откровение. «Земное знание, – писал он, – не касается этих великих истин, принадлежащих сфере, недостижимой для него по своей возвышенности; оно может сообщать нам только сведения о внешней и материальной природе и о человеке, как о существе земном, материальном». «По учению отцов Церкви, – продолжает мыслитель, – откровенная религия даёт человеку и знание так же, как наука. Но знание не о тех предметах, которые доступны земной науке, а о совершенно иных, несравненно высочайших».
Таким образом, он хорошо понимал ограниченность секуляризма, причём границу ему пролагало библейское откровение. Моё же убеждение состоит в том, что начальные главы Библии дают нам возможность увидеть не просто трансцендентальную границу, но и прописать наше земное существование в структуре запредельного ему и одновременно организующего его Бытия как непрерывного творения, имеющего свою меру, свой порядок и ритм.
4.ДЕСЯТЬ ОСНОВНЫХ ГИПОТЕЗ И ПРЕДПОСЫЛОК ИССЛЕДОВАНИЯ
1.Библия – фрактальная структура, состоящая из 6-ти (7-ми) уровней генерации смыслов, начиная с наиболее эзотерического уровня двух первых стихов Бытия с символами Начала, Бога (Богов), неба, земли, воды (бездны) и тьмы, и заканчивая всей совокупностью текстов Священного Писания.
2.Основополагающими являются следующие предпосылки мышления:
1)о микро-макрокосмической связи между историей человечества (микрокосм) и историей Вселенной (макрокосм). Точно так же в отношениях индивида (человека) и человечества, микрокосмом является судьба индивида, а макрокосмом – история человечества (рода homosapienssapiens);
2)о четырёхмерности пространственно-временного «тела» творения, то есть о первичности пространственно-временного континуума по отношению к пространству, как и ко времени. Отсюда вытекает важное следствие: вопреки утвердившемуся в период «забвения бытия» воззрению, что прошлого «уже нет», на самом деле прошлое существует, оно «прописано» во всевременном бытии, а проблема лишь в том, что человеку, находящемуся по эту сторону от смертного порога, закрыт доступ к нему.
3.История человечества – всеобщая история – является шестидневной структурой. Её конкретные параметры представлены в основной авторской структурной гипотезе таким образом. Идя от «кванта» всеобщей истории – полугодового цикла, через шесть учетверений, получаем следующую последовательность циклов. Сначала 2-летний, затем 8-летний, 32-летний («поколение»), 128-летний («долгий век»), 512-летний («цикл Феникса»), 2048-летний («эон» или «день» всеобщей истории). Наконец, в седьмой итерации, необходимо умножить на «6» и в результате мы получаем 12288 лет или длительность всей «программы» всеобщей истории («Шестоднев»). Если умножим на «7», то получим «Седмицу» (14336 лет).
3.1.Таким образом, повествование первой главы Бытия является «генетической программой» развития человечества. Эту программу, в свете современных научных знаний, уже можно расшифровать.
3.2.А как быть, в этой связи, со свободой человека в истории? Жёстко заданная структурная схема всеобщей истории не отрицает возможности человека и целых сообществ людей двигаться против её течения. Но это чревато определёнными последствиями, ведь трудно плыть против течения. Кроме того, на больших длительностях любое отклонение просто-напросто усредняется и направляется в определённые, не слишком широкие, но и не слишком узкие, «коридоры возможностей».
3.3.Впрочем, у человечества в любом поколении остается одна абсолютная, но негативная свобода – «сорвать» процесс исторического развития и, вслед за этим, погибнуть. Конечное невыполнение программы также означает «срыв» исторического процесса. Отсюда, из представления о «хрупкости истории» рода homosapiensis, как и отдельной человеческой жизни, прямо следует огромное значение мифологемы грехопадения.
4.Текст первой главы Бытия содержит предельно сжатое описание определённой программы, которой подчиняется коллективное «я» человечества, и выполнение которой должно стать необходимым условием для его революционного восхождения по эволюционной лестнице. В первой главе мы можем выделить не только шестидневную структуру дней, но и четырёхчленную структуру каждого дня, то есть различить не только «шесть дней», но и 24 «времени дня», нагруженных своим собственным «заданием».
4.1.Кроме того, внутри первой главы можно обнаружить восьми- и десятичленную структуры. Десятерица, к примеру, позволяет установить значимую связь с десятью толедот (родословиями) всей Книги Бытия.
4.2.В текстах второй-третьей глав также «просвечивает» семи-шестичленная структура; это позволяет уточнять и насыщать новыми смыслами толкования эонов-дней, приближая их к нашему с вами «плотному» (или плотскому) существованию.
5.На основании анализа работ Бэкона, Шиллера, Фихте, Шеллинга, исследований современных метаисториков, таких как Бродель и Мак-Нил, я позиционировал наше время в структуре всеобщей/всемирной истории как находящееся в переходе от четвёртого к пятому эону. Это стало логическим следствием ряда более существенных позиционирований:
1)обоснованных, в том числе «библейской археологией», рубежных событий, связанных с великими наводнениями в Междуречье на рубеже V и IV тысячелетий до н.э., строительством Вавилонской башни на рубеже III и II тысячелетий до н.э., жизнью Авраама в начале II тысячелетия до н.э.;
2)явления Иисуса Христа почти в самом центре всеобщей истории;
3)отмеченной многими историками особой ауры рубежа XV и XVI веков, интерпретированной мной как «заря» Нового времени, которое, по ряду существенных признаков, отнесено к последней четверти завершающегося сейчас или уже завершившегося четвёртого эона.
6.С «подсказки» древних я сделал перевод трёхмерной/четырёхмерной системы пространственно-временных координат в более адекватную с точки зрения однонаправленного измерения времени шестимерную/семимерную матрицу. Вместо линий («длина», «высота», «ширина») были рассмотрены векторы. Это «восток», «север», «запад», «юг», «высота», «глубина». Затем к ним добавлен и вектор «времени».
7.Исходя из подобия структур личности индивида и коллективной личности духовной культуры, на этой основе, я применил основные идеи юнговской типологии к пониманию духовных структур. Эти троично-четверичные структуры также становятся ключами к пониманию священного теста и духовного формообразования в процессе истории.
7.1.Следует отметить и то, что юнговская типология рассмотрена здесь как частный случай древнего «учения о четырёх элементах», широко использованного мною при толковании первых глав Бытия.
8.Толкование третьей главы Бытия я веду исходя из неочевидного, но интуитивно сильного допущения, что сам человек как образ Божий есть изначально зеркальная инверсия личности Бога. В этом таинственном факте вся исходная «проблематичность» человеческого существования, обрекающая человека на богоборчество. Ведь и избранный Богом Израиль переводится как «боровшийся с Богом». Ведь и дьявол есть передразнивающий его образ, «двойник Бога» (диа-болус).
8.1.Возможно, в этой инверсии и находится тайна метафизического зла, которое начинается падением «светлого ангела», а завершается грехопадением человека. Именно тут мы обнаружим потенциальный «ген зла» человеческой природы, после грехопадения превратившийся в активизированный порок человеческой воли. Но тут и один из тонких смыслов истории – отмеченное Кантом «порождение добра через зло».
9.Особое значение в понимании человека, его природы и его места в мироздании имеет символика древа в её единстве и в многообразии именованных дерев, начиная от древа познания и древа жизни и завершая конкретными представителями древесного царства, такими как яблоня, смоковница, финиковая пальма, виноградная лоза.
9.1.Столь же разветвлённое значение имеет и символика змея. Кстати, виноградная лоза рассматривается как представитель «змеиного царства» в растительном мире, а река есть «змеиный символ» Земли.
10.По ходу своего толкования я стремлюсь последовательно провести, не отступая от библейского текста, уровневое размежевание Бога на Бога-Творца и Господа Бога.
5.ОТКЛИКИ НА КНИГУ ВЕДУЩИХ МОСКОВСКИХ ФИЛОСОФОВ
Из письма московского издателя А.П.Притворова:
«Мне нравится такой стиль сочетания архаики в духе 17–18 веков, которая смотрится очень актуально благодаря своей системности и отсутствия боязни ставить большие принципиальные вопросы, и самых современных подходов, часто из разных областей знания … В этом смысле книга замечательна. Здорово, что берутся для анализа самые большие и значимые смыслы, а к ним дается столько интереснейших деталей, так глубоко увязывается микро и макро масштаб, что возникает совсем другое чувство, чем то, которое обычно возникает от чтения современной философской литературы, где главное – добиться некоторого развития узкотематических идей-вопросов. Здесь же настоящая философия последних, важнейших предметов Бытия. Автора несёт поток мысли, её парадоксы и красивые сближения разнородного и многое другое, и это настроение передается читателю…».
Из письма профессора ВШЭ (Москва) А.Л. Доброхотова:
«Книга произвела очень сильное впечатление: это не преувеличение. Вы взяли на себя труд, на который никто сейчас не отваживается: включились в древнюю благородную традицию личного внесистемного (так сказать, “партизанского”) толкования Писания. Без этой традиции – в которой Бёме, Блейк, Сковорода... – не представишь себе христианскую культуру. Конечно, это вдохновенное произведение…».
Из письма профессора РГГУ (Москва) С.С. Неретиной:
«Текст обширный и крайне интересный. К этому интригующему и интересному относится само желание собрать человека во всей его полноте, но новое собирание естественно требует ясного и отчётливого ума. Это последнее, однако, относится к тому материалу и множеству толкований, интригующих (в философском смысле) и точных…».
Из письма профессора РУДН (Москва) В.М. Найдыша:
«Книга написана талантливо, ярко, читается с интересом. У Вас, безусловно, есть умение “держать перо”. Жанр религиозно-философской экзегетики у нас обычно представлен авторами с весь сомнительными качествами, как в плане эрудиции, так и в плане художественно-творческом. Вы в этом резко отличаетесь от них в лучшую сторону. Ваша работа может оцениваться как актуальная. Это связано с тем, что в условиях постмодерна экзегетика приобретает «новое дыхание». Отказ от идеи единой рациональности неизбежно предполагает, что возможность понимания определяется контекстом взаимопонимания, который немыслим без установки на реконструкцию имманентного смысла текстов … Общий вывод таков: работа талантливая, в своем жанре – одна из лучших…».
6.О СУЩЕЙ СВОБОДЕ И НЕСВОБОДЕ ЧЕЛОВЕКА В ИСТОРИИ
Один из саратовских учёных-филологов, исследователей нарративных и мифологических структур, довольно эмоционально высказал мне, что «ни о каких программах человеческой истории, заложенных в каких бы то ни было текстах, я говорить не готов – и не буду готов никогда». И судя по всему, к нему могло бы присоединиться большинство серьёзных ученых.
В чём дело? Почему такая реакция? Видимо, здесь затронут какой-то ментальный нерв современного человека. Видимо, для него принять авторскую гипотезу всерьёз – это значит отказаться от представления о самом себе как непосредственном творце истории. Возможно, он опасается, что если будет принят этот «свод жёстких правил», то мы, подобно физикам после открытия законов механики, якобы дальше вынуждены будем работать в этой «механической» парадигме, поверяя свою свободу её предопределённой структурой и хронологически жёстким каркасом. Но поборникам «неограниченной свободы» необходимо иметь в виду, что духовное развитие человечества на путях секуляризации, особенно в последние два столетия, сопровождалось «игрой на понижение» не только религиозных, но и нравственных, а затем и эстетических норм и, как следствие, нарастанием хаоса и, главное, инфляцией ценностей и идей, в том числе и идеала-идеи свободы. И как уже не раз бывало в истории, вслед за разгулом стихии неизбежно последует жёсткое и даже насильственное упорядочение.
Я не хотел бы такого развития событий, которое обычно связывают с представлениями о пришествии «Нового Средневековья». И в своей концепции я вижу, как раз, возможность именно позитивного преодоления тенденции к прогрессирующему обесценению ценностей через новое собирание и генерацию смыслов. При этом, ни о каком «механическом в законах истории» не может быть и речи, поскольку я говорю о «живом фрактале» истории, число итераций которого может уходить в бесконечность, то есть об органическом, а не механическом принципе.
Восстанавливая связь времён, мы вновь формируем понимание подлинной значимости духовного вклада всех поколений предшественников. Тем самым мы преодолеваем, наметившийся ещё в учении Гегеля презентистский коллапс самосознания современной культуры, «современность» для которой уже редко выходит за пределы ближайших десятилетий. Кроме того, мы существенно обогащаем и расширяем духовную жизнь отдельного человека. Человек остаётся творцом истории, но меняется само понимание характера его творчества, во многом возвращающееся к тому, что бытовало в традиционных обществах. Об этом в своё время красноречиво писал, например, М.Элиаде, утверждая, что традиционное понимание свободы было наиболее полным. Архаический человек, пишет французский этнолог, «безусловно, имеет право считать себя в большей степени творцом, нежели современный человек, который по собственному убеждению является творцом всего лишь истории. В самом деле, каждый год архаический человек становится участником повторения космогонии – акта творения по определению». В традиционных обществах, по его мнению, «можно говорить не только о свободе (в позитивном смысле) или об освобождении (в негативном смысле), но и творении – ибо речь идет именно о сотворении нового человека. Подобного сверхчеловека – человека-бога – исторический человек никогда не помышлял создать даже в своём воображении». Христианское понятие свободы также включает в себя полномерную идею творения, представляя её как идею со-творения, как богочеловеческое творческое деяние, имеющее своим непосредственным результатом событийную ткань самой всемирной истории, свободно творимой людьми по архетипическому (шестидневному) образцу.
В этой связи я ещё раз хочу пояснить, в чём состоит основной импульс моих исследований. Они движимы именно стремлением к духовному оживлению всех поколений матерей и отцов. Меня не сильно пугает весьма высокая вероятность конструктивного опровержения моей гипотезы в ходе научной и философской, а может быть и богословской дискуссии. Почему? Потому, что на смену моей концепции придёт другая концепция, более сильная, процесс ведь, надеюсь, «пошёл». К тому же по-настоящему ценным результатом моих исследований является сотканный из многих метафор и примеров ковёр, который станет еще красивее и ярче, если будет разрушен каркас ведущей рабочей гипотезы. Это будет похоже на убранные леса после завершения отделки фасада красивого старинного здания.
7.КАКИМ СТРЕМЛЕНИЕМ И К КАКОЙ ЦЕЛИ ДВИЖЕМСЯ?
Так каков же будет главный итог этого рода исследований? Думаю, что таковым станет запущенный в нашем сознании восстановительный духовный процесс, последствием которого со временем явится новое обретение целостности, осмысленности и человекосообразности мира и уже не только религиозное, но и научное представление об истории как со-творчестве человека и Бога.
Возможно, впервые со времён Лапласа (имея в виду его знаменитые слова, сказанные о Боге: «в этой гипотезе я не нуждаюсь!») наука востребует, в качестве необходимого условия сохранения «связи времён», гипотезу о существовании творящего Бога. Моя концептуальная новация состоит лишь в том, что я предположил Творца, ткущего бытие, сообразуясь с конкретным порядком, открытым в общих чертах еще Адаму и Еве, и одна из вероятных и красивых хронологических конкретизаций которого («мера») и была здесь предложена.
Наверное, не всем из вас слово "шестоднев" знакомо. Между тем, это странное, я бы сказал, древнее понятие, которое появилось полторы тысячи лет тому назад. Оно обозначает условно сказание Библии, сказание первой книги Библии, Ветхозаветной Книги Бытия, о сотворении мира. Разумеется, теперь уже вы все понимаете, что слышали о Шести Днях Творения.
Вы могли видеть эти Дни, воплощенные на знаменитых фресках и иконах, хотя бы на репродукциях. О Шести Днях Творения напоминает плафон Сикстинской Капеллы, где Микеланджело изображает Творца мощным старцем, который проносится над мирозданием, отделяя тьму от света, создавая и сушу, и живые существа, и звезды.
Вы также, наверное, не раз читали и слышали насмешливые иронические, скептические замечания по поводу столь короткого, можно сказать, процесса создания вселенной, как лишь одна рабочая неделя. Конечно, многим из вас, почти всем, приходилось слышать, что это сказание - Гексамерон, Шестоднев - находится в полном противоречии с известными нам данными науки.
Вокруг Шестоднева уже давно велись идейные сражения, неоднократно этот рассказ, это сказание подвергалось всевозможным атакам с различных сторон. И вот сегодня мы рассмотрим это фундаментальное сказание Библии с точки зрения истории культуры, с точки зрения того, какую роль оно играло, и в чем заключается смысл этого сказания.
(В это время в зале раздаются звуки какой-то веселой народной песни. Пытаются выключить динамики, но становится ясно, что кто-то решил помешать лекции отца Александра - ред.)
Я думаю, что те, кто дежурят у дверей, должны угадать, откуда несутся приятные, но неуместные сейчас звуки. Посмотрите, пожалуйста, где и как можно это погасить - погасить вторжение "высокой культуры" в наш "варварский" разговор о мракобесных проблемах; тут-то нас сейчас проследят... (смех в зале - ред.)
Будем считать, что это действие того начала, которое в Шестодневе не упомянуто прямо, но подразумевается в каком-то смысле... Конечно, фон не самый лучший, но впрочем, Шесть Дней Творения проходили не только на фоне нежных звуков, а это был грохот вулканов, шум прибоя, рев зверей - рождение Мироздания, рождение нашей планеты.
Итак, искусство. В течение многих столетий оно обращалось к этой тайне так, как она изложена в Библии. Наука? Ранняя наука средневековья пыталась найти в этом рассказе какие-то точные данные о процессе геогенеза, то есть происхождения Земли, о процессе космогенеза, происхождения Космоса.
Вначале эти попытки делались робко, потому что естествознание того времени делало первые шаги. Например, Василий Великий, известный христианский богослов, Отец Церкви в IV веке, соединил схему этого сказания с данными, которые он почерпнул в естествознании тогдашнего мира, то есть в книгах Плиния Старшего, в книгах Аристотеля, Теофраста и других естествоиспытателей греко-римского мира. Но постепенно, к эпохе Возрождения, становится все более ясно, что данные естествознания не отражены в этом сказании.
В чем же дело? Значит, либо не право естествознание, либо не прав тот, кто писал строки Шестоднева, либо... и тут самый важный вопрос повисал в воздухе. Надо сказать: вот это упрощенное "либо-либо" популярно в сознании и теперь. Я хотел бы вам показать, что вопрос вовсе не решается таким образом. Сравнение здесь должно быть не по линии науки.
Тот древний священный автор, который начертал эти первые строки Библии, отнюдь не собирался дать людям что-то вроде пособия по космологии или палеонтологии. Он был учителем жизни, учителем веры, носителем определенного мировоззрения. Причем, надо сказать, что для него это было нечто совершенно особенное, и сейчас я вам об этом расскажу.
Не с наукой нашего XX века или XIX века, не с системами Коперника или Птолемея или с современной космологией, развивающейся в свете теории относительности и понятия об эволюции звездных систем, а мы должны сравнить этот рассказ с древними учениями о Мироздании. Все эти учения исходят из того, что человек наблюдал всегда.
Он наблюдал смену зимы, лета, восход солнца и заката - человек наблюдал устойчивость во всем. И поэтому для него представление о природе было неотделимо от представления о Высшей Предельной Реальности. Иными словами, природа и божественное были для язычников одним, они не отличались друг от друга, и поэтому происходящие в природе процессы были для язычника Божественными.
Природа и ее явления рождались из недр Вечного Божественного Начала, рождались, как из лона некой Матери-Природы, в которой слито и духовное, и физическое. Иногда это принимало форму такого воинственного мифа: борьба между Светом и Тьмой, между Хаосом и Порядком.
В древней Вавилонии на стороне Хаоса выступает гигантское чудовище Молох, Дракон. Бог Солнца и света весеннего вавилонский царь Бог Мардук побеждает это чудовище, опутывая его сетью, разрывая исполинское тело на части и из них создавая себе и другим богам жилище, и это жилище образует Вселенную. И в этой Вселенной появляется человек, созданный из глины и крови Божества для того, чтобы кормить богов и работать на них, появляется лишь как часть этой картины, служебная в космической борьбе.
В других моделях космогенеза Вселенная рождается из недр Первобожества, Первоокеана, как рождается дитя из чрева матери, как, (принимая старинную индийскую метафору), вытекает паутина из паука. То есть Природа созданная и Высшее Начало - единосущны; понимаете, они представляют собой нечто по существу единое. Вселенная не творится, она рождается...
В индийских сказаниях, различных мифах древних египтян, мы всюду встречаем борьбу между Светом и Мраком, между Хаосом и Порядком и рождение в Вечном Бытии, в Вечном Божественном Океане (это чаще всего бездна океана) рождение острова Жизни. Рождается для того, чтобы никогда не измениться, рождается совершенным, но потом когда-то все это должно быть истреблено. Как кончается лето, как кончается день закатными лучами солнца, как кончается жизнь растения, жизнь животного, жизнь человека, так должна закончиться и вселенная, и новый цикл должен начаться. И так, в беспредельности Времени и Пространства, вращая все, не имея ни цели, ни смысла. Таково основное мирочувствие язычества.
Я уже говорил вам, что это мирочувствие подсказано сопереживанием с природой, глубокой связью человека с природными циклами. Да, все неизменно, как неизменны фазы Луны и приливы океана, и все, в конце концов, кончается, чтобы уступить место повторению этих циклов.
В различных миросозерцаниях мы находим либо огромные периоды в сотни тысяч, миллионы лет - кальпы, юги в индийской мифологии, либо Великий Год, который мы находим в вавилонских представлениях. Так, в греческих представлениях Великий Год - это неизменное во времени огромное колесо, которое вращается таким образом, чтобы все вернулось на свои места.
В прошлом веке именно это устрашающее видение захватило Фридриха Ницше, великого мыслителя и великого безумца: ему казалось, что здесь истина, потому что все повторяется в этом бессмысленном вращающемся мире. И в самом деле, реальность окружающей человека природы была такова - она была циклична, она была, в сущности, статична. Человек никогда не наблюдал развития из низшего к высшему в большом масштабе, он видел только кружение как бы на месте.
И вот на этом фоне библейское учение о мироздании врывается как совершенно иное, глубоко отличное, принципиально отличное от языческого миросозерцания. И если языческие космогонии создавались в рамках великих цивилизаций Китая, Индии, Древней Греции, Вавилона, Египта, Ирана, то библейское мировоззрение, библейское мировосприятие, создавалось в ничтожной, маленькой цивилизации, которую на карте древнего мира едва можно было рассмотреть как географическое начало и которая в истории внешней цивилизации играла, казалось бы, весьма незначительную роль, которая не могла похвастаться достижениями, какими гордился античный и классический восточный мир.
Мы не знаем, кто написал на древнееврейском языке первые строки Библии, которые звучат как великая и вечная поэма.
В начале создал Бог небо и землю. Заметьте, здесь нет ни предвечной бездны никакой, ни предшествующей Божеству материи. Нет ничего: нет борьбы богов, чудовищ, титанов - только один Творец, который творит Своим Словом.
"И сказал Бог: да будет свет". Не делает, не конструирует, не монтирует, а только говорит. И, конечно, те, кто писали эти строки, прекрасно понимали, что Бог не говорит, как человек, а что это единственно возможный, антропоморфный, человеческий способ, человекоподобный способ передать воздействие Божественного Разума на бытие.
Предание приписывает эти строки Моисею. Мы не знаем, в какой степени это отражает действительность. И хотя эти строки были записаны значительно позднее, чем жил Моисей, печать пастушеского древнего быта там еще есть. Скажем, там начинается счет с вечера: "И был вечер, и было утро: день первый". Вечер вначале, для кого это? Для пастуха, который ночью под звездами, в ночную прохладу пасет своих овец, для странника, для путника, который период жары пережидает где-нибудь в тени. Это традиция, восходящая к древнему пророку Моисею, жившему за тридцать столетий до нашей эры, и она очень долго существовала в обкатанной устной форме, и, если и была записана, то, вероятно, между восьмым и шестым веком до нашей эры. Но не в этом суть. А суть в том, что этот рассказ точно передает Библейское мироощущение. Есть единственная Первопричина бытия, вот о чем говорит Шестоднев.
Следующее: эта Первопричина является космическим Разумом и Личным Созданием. Потому что там есть такие слова: "И увидел Бог, что это хорошо". Увидеть и оценить может только личность. Я повторяю: тот, кто писал эти строки, прекрасно знал, что у Божественного Начала нет глаз, которыми Он мог видеть, и он использовал эти антропоморфные выражения для того, чтобы подчеркнуть личностный характер Высшего Начала.
Не Абсолют, не Предвечная Бездна, не холодный Первопринцип, который движет миром, а Личностное Начало, к Которому человек может обратиться и Которое говорит человеку.
И далее: если это Начало столь всемогуще, что Оно из небытия рождает бытие, то, быть может, для Него достаточно было одного этого таинственного мистического Слова, чтобы возник мир в один миг - готовый? Ничего подобного мы не видим. Мы находим там поэтапное осуществление Мироздания.
Вот эта Шестодневная неделя, до последнего завершающего дня субботы, она протягивает нить от низшего к высшему. Причем, речь идет о трех этапах, а не о шести. Здесь строится сложный литературный орнамент. К сожалению, я не могу здесь показать, но в каждом дне Творения есть набор рефренов: "и сказал Бог", "и увидел Бог", "и стало так", и так далее.
Если сравнить эти рефрены по линии шести дней, мы увидим, что идет перекличка и очень тонкая. Она создает прямо зрительный узор, который я мог бы на доске здесь начертать. Зачем это нужно? Чтобы показать читателю, слушателю, что речь идет не об адекватном, научном, как бы мы сказали, точноописательном характере текста, а о высокой Священной Поэзии, которая должна передавать самую суть явления, а не его конкретные детали. Это есть учение о начале мира, о смысле мира.
Далее: в Библии говорится о том, что Творец одобряет Свет, который Он создал, одобряет мир, который Он создал. Это "тов", "тов", значит "прекрасное", "доброе", а в конце говорится: "тов неод", то есть "весьма доброе", "весьма прекрасное" и "совершенное".
Но не сказано это о тьме. Бог разделяет свет и тьму. И впервые появляется намек на то, что в Мироздании есть некая тень, которая отбрасывается предметами. Разумеется, священный автор имел в виду вовсе не ту тень, которую сейчас, допустим, я отбрасываю на стене, а тень в мистическом смысле, во внутреннем смысле, если хотите, в этическом смысле: в Мироздании появляется нечто, какая-то нота фальшивящая, то, о чем Творец не может сказать, что это есть "тов", "тов", то есть "добро".
Таким образом, уже в Шестодневе мы находим первый намек на какое-то катастрофическое, неблагополучное развитие Мироздания. Но этот катастрофизм не мешает осуществлению высшей задачи, мир идет к некой цели.
Три этапа: свет- в первый день, суша и воды - второй день, третий день - суша и растения. Параллельно по образности, по картинности: свет - светила, четвертый день: воды - водные существа, пятый день: растения на суше, животные на суше и человек на суше - день шестой. Здесь отражена и поэтическая симметрия Востока. Три элемента: материя неживая, жизнь, человек. Это есть восхождение, которое кончается удивительным существом, существом, которое стоит на грани двух миров: мира материального и духовного.
Если каждое измерение, каждый этаж бытия создается непосредственно Божественным Словом, то здесь, при сотворении человека, мы читаем: "И сказал Бог: Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему; и да владычествуют они над тварями морскими..." и так далее. Таким образом, в Мироздании появляется новое существо, которое подобно Творцу, и богоподобие прежде всего - это власть над миром власть не грубая, не насильственная, а власть мудрости, власть разума.
Многие толкователи, Отцы Церкви, говорили о том, что эта распространяется и на личную жизнь человека, потому что каждый носит в себе целый зверинец страстей, там есть все: и хищники, и пресмыкающиеся, - и это также должно находиться под властью человека.
И наконец: человек создается в один день с животными. Значит, он связан с ними, он является их братом. И человек получает во власть землю. И дальше включается другая мелодия в библейский рассказ.
Во второй главе, где уже рассказаны шесть дней Творения, иной аспект, иной, более иконописный, более архаичный, более непосредственный образ: пустынная, голая земля, из праха земного создает Бог человека, то есть не из чего-то материального, а именно из пыли земной, из самого ничтожного. Но человек тем самым становится телом своим единосущен земле, природе. И Он вдунул в его лицо, в его ноздри дыхание жизни, и стал человек "душою живой". Вспоминаются слова Державина о человеке: "Частица целой я вселенной, поставлен, мнится мне, в почтенной средине естества я той, где кончил тварей Ты телесных, где начал Ты духов небесных и цепь существ связал всех мной".
В псалме 8-м говорится о том, как велико Мироздание, как прекрасен свод небесный. И человек, глядя на раскинувшиеся над ним звезды, спрашивает: "Что есть человек, что Ты помнишь его, и Сын человеческий, что Ты посещаешь его?" Человек тогда уже чувствовал свою физическую незначительность в Мироздании. Еще тогда, когда он думал, что Земля это плоский круг, сравнительно ограниченный, что Земля это место совсем не столь обширное, как мы теперь представляем, Вселенная тоже казалась ему небольшой. И все-таки он уже тогда понимал, что человек как существо, мал и ничтожен, и вдруг он говорит: "Не много ты умалил его пред ангелами".
Блез Паскаль говорил, что человек это тростинка, тростник ничтожный, который Природа бездушная, молчащая может убить в одно мгновение. И вот, нарисовав эту картину нашей беспомощности, показав, насколько легко биологически убить человека, Паскаль прибавляет: но эта тростинка мыслящая, и все силы Мироздания, которые обрушатся на него, чтобы уничтожить, они не стоят человека, потому что они об этом не знают. Знает только он, что он стоит перед лицом смерти, только он является духом.
Да, человек уже тогда понимал, насколько он близок к животным и растениям. В Екклесиасте сказано: участь человека и участь скотов одна. Да, действительно, мы все это знаем. Но в то же время тем контрастней, что в это несовершенное существо вложен Вечный Дух.
Причем, мы можем проанализировать весь тот "прах земной", из которого создан человек: это таблица Менделеева, вот она, в нас; это и физиологические процессы, которые совершаются в растениях, в наших органах, которые двигаются и растут вне зависимости от нашей воли. Наконец, это есть в любом живом существе, которое дышит, ходит, спит, размножается, питается.
Одним словом, вся природа - в человеке. И никто из нас вот эту полноту природы, этот образ и подобие Мироздания не выдумал в себе, а получил, получил от Творца, поскольку мы являемся частью природы.
Но у вас, естественно, возникает вопрос: "А как же научные гипотезы?" На это я могу ответить совершенно ясно. Научные концепции являются предметом рассудка, аналитического разума. Если бы в Откровении человек получал такие материалы, как закон Ома или теория Эйнштейна, тогда мышление ему было бы не нужно, все бы ему давалось в готовом виде, он превратился бы не в творческое ищущее существо, а был бы какой-то карикатурой на человека. У меня нет другого образа, другого слова: я вспоминаю гоголевский персонаж, который только открывает рот, чтобы галушка попадала ему в готовом виде. Тогда зачем же нам думать? Зачем нам вообще ум?
Бог для того и дал человеку мышление, чтобы он до доступных ему научных истин добирался сам, ошибаясь, находясь в поиске, споре, возвышаясь. Это благословенный процесс. Каждый, кто занимается наукой, в той или иной степени знает, как много счастья и творческих мук приносит вот это восхождение в познании. Я бы ни за что не согласился жить в таком мире, где Бог в готовом виде все бы вкладывал мне в голову.
Но есть вещи, которые должны быть даны как дар, должны быть даны, как откровение, вещи, может быть расходятся с нашим обыденным опытом. Вот тогда-то и происходит то, что и произошло: на фоне всех великих языческих космогоний явилось Библейское Откровение.
В простой, картинной, поэтической, но очень строгой, очищенной от излишних художественных украшений форме, это Откровение говорит о главном. И достаточно вспомнить, что вся библейская поэзия вращается вокруг этой темы: в псалмах мы постоянно слышим эту тему. Православная Всенощная начинается с псалма 103-го, в нем говорится о красоте и величии Мироздания, которое идет из разумной Причины, из разумного Начала.
Итак, человеку остается размышлять и искать. Теория катастроф, согласно которой мир периодически ввергается во всемирные потопы и заново возникает жизнь, теория эволюции путем приспособления, теория эволюции путем естественного отбора, как у Дарвина, теория эволюции, опирающаяся на современные знание генетики, холизм, финализм - их очень много, различных теорий. И я думаю - я буду рад, если это именно так - они постоянно будут сменять друг друга, будут открывать нам все новые пласты, и порой нам придется зачеркивать многое из того, что человек уже достиг своим разумом.
Но вечные слова останутся: "В начале сотворил Бог небо и землю". И все замирает: исчезают мифы, догадки, легенды, и говорит Слово, которое может понять ребенок, которое может понять дикарь, которое может понять цивилизованный человек. Слово, которое звучало с космического корабля, когда американский космонавт увидел Землю, он произнес в микрофон эти слова: "В начале..."- "In the beginning God created the Heaven and the Earth". Эти слова прозвучали в космосе.
Заключить этот краткий обзор я хочу советом, рекомендацией. Для всех людей, знакомых с Библией и не знакомых, верующих и неверующих. Не надо искать науки там, где говорит Откровение. Оно говорит не о научных данных, а о чем-то другом, более важном.
Всегда вспоминаются слова знаменитого астронома Иоганна Кеплера: "Это величайшее злоупотребление Священным Писанием искать в нем то, чего в нем нет, искать в нем научные истины". Через столетие и Ломоносов писал о том, что дурно поступает химик, который по Псалтири хочет изучать химию. И это, действительно, так.
Откровения и символы, сущность жизни, цель ее и конкретные пути генетического развития человека, эволюции тела от мельчайших существ в первобытном океане до совершенного человекоподобного тела, которое получило в вечный дар разум, - дух, сознание, - этот дар не от природы.
Обшарьте всю нашу Землю и все окрестности! Прекрасно, когда космонавты говорят, что не видели ангелов. Да, действительно, если бы где-то Дух жил, в жерлах вулканов или на дне моря, мы бы сказали, что человек получил его из вулкана, из лавы или со дна морского. Дух дан нам из другого измерения. И когда говорят, что вот человека вскрывали, и там не было духа, так там его и не может быть, потому что глаз никогда не может увидеть невидимого.
Мы можем видеть только мозг, только нервную систему, только физические вещи, те вещи, которые поддаются нашим шести чувствам и восприятию различных аппаратов. Но совесть... Нет такого аппарата, который показал бы нам цвет нашей любви, ненависти и тоски; нет такого аппарата, который бы показал самосознание человека, то есть то, что делает нас людьми, что определяет нашу свободу, что в конце концов является и осью, и образом и подобием Вечности в смертном человеке, в смертном существе.
