Был со мной ещё один такой замечательный случай. Жила я одна без мужа (он сидел в тюрьме за драку в пьяном виде) с четырьмя детьми. Двое ходили в школу, двое в садик. Рабочий день был не нормирован. Приходилось задерживаться на работе и даже ездить в командировки, правда, ненадолго. По — этому со мной жила моя старенькая тётя и много помогала с детьми и по хозяйству. Через три дома от нас жила наша уборщица Агаша.

Муж её тоже работал у нас снабженцем. Агаша была женщиной в теле, весом почти 100 килограммов, но была очень живой, энергичной и страшно ревнивой. Детей у них с мужем не было. У Агаши всегда с собой была хозяйственная сумка, и в ней почему-то всегда была булка хлеба и свиное солёное сало. Агаша говорила, что мужу обед несёт, но стоило её разговорить, или она начинала сердиться или нервничать, то это всё съедалось ей самой. Сначала она отламывала куски хлеба и съедала их, потом доставала остатки булки и кусала её с краю всю целиком. Когда хлеб кончался – доставала сало и кусала его от целого куска. Съедала так же, как хлеб, не замечая этого. Все об этом знали и потешались над ней.

Однажды моя тётушка заметила в моём огороде странные следы. Как будто крупное животное устраивало себе лежбище на ночь в картошке. Картошка была примята сильно. На завтра картошка была примята в другом месте, послезавтра в третьем. Мы с тётей забеспокоились: картошки жалко. Решили подкараулить, кто в нашей картошке ночует. Я спряталась в сарай засветло, а как стемнеет, тётя будет палкой гнать животное в мою сторону и шуметь, вот и увидим, что это такое. В назначенный час тётя наложила в ведро камней, взяла палку и начала греметь ведром и махать палкой и идти в мою сторону. Действительно в картошке началось какое-то движение в мою сторону. Было страшновато, вдруг это собака, или кабан, а вдруг медведь? Но любопытство сильней, и я выскочила навстречу, да так и села в траву. Это была Агаша. На моё удивление она разразилась руганью.

— Муж уже неделю приходит домой под утро. Вот я и скараулю его тут у тебя и окна тебе выбью! Вот и камни припасла. – и убежала домой. На работе мы встретились. Я пыталась уговорить Агашу, убедить в том, что она всё выдумала.

— Послушай – говорила я ей – У меня домик маленький, нас в нём много, там даже места нет, чтобы я могла кого-то пригласить, да и времени у меня нет об этом думать. Дня не хватает все дела переделать.

Но Агашу было не переубедить. Она на меня кричала и даже пыталась драться на потеху всем нашим сотрудникам. Пришлось пригрозить ей милицией, после этого всё немного поутихло. Так прошло две недели. И вот в один прекрасный день Агаша прибегает ко мне на работу и при всех бухается передо мной на колени. Плачет и причитает:

— Прости Христа ради, я так перед тобой виновата. Выследила я всё-таки своего мужа. Он к Анфисе бегает на другой край села. Я ей уже окна побила, а у тебя прощенья прошу за то, что зря на тебя ругалась столько время. Анфиса была не из нашего села. Она гостила у родственников. Прожила месяц и уехала благополучно. И наша Агаша успокоилась на время. Зато стала мне всяко по хозяйству стараться помочь. То корову мою домой пригонит, то гусей. То тёте моей воды принести поможет, или ещё что-нибудь. Вот такой конец.

В котором сотрудник Следственного комитета России рассказывает о том, как обстоят дела внутри этого ведомства. Советую почитать.

Работаю в прокуратуре уже 20 лет. Можно сказать, я — один из немногих динозавров, переживших здесь все потрясения и революции. После института передо мной не стоял вопрос, куда идти — конечно, следователем. Работа интересная, увлекательная, престижная. К тому же платили за нее очень хорошо. Инженер, например, получал 120 рублей, а аттестованный следователь — 210. Такие деньги позволяли жить безбедно — водить девушек в кафе, прилично одеваться. Помню, как с первой же зарплаты купил у спекулянтов хорошие немецкие туфли «Саламандра», о которых тогда мечтал. К тому же сама специальность была редкой и вызывала уважение. В кругу друзей или девушек было эффектно бросить, что, мол, работаю следователем.

В те времена многих ребят в профессии следователя привлекал и внешний вид — красивая форма. А я тогда только пришел из армии, и мне эта форма была по барабану. Носить ее нас не заставляли. Ежегодно выдавали отрезы ткани и деньги на пошив формы, но ее мало кто шил. Ткань скапливалась горами — и мы раздавали ее знакомым или отправляли родственникам в деревню. Так что в прокурорских костюмах щеголяли колхозники. Эта история с тканями продолжается до сих пор. Как выдадут тканей костюмных, подкладочных, шинельных, дадут стопу рубашек, фуражек, ботинок, галстуков, горсть пуговиц и звездочек — вот и думаешь, куда это все девать.

Но самое главное воспоминание о первых годах моей работы в прокуратуре — это дела. Основной поток состоял из действительно интересных — хищение социалистической собственности, взятки, злоупотребления должностными полномочиями. Ни о каких планах по количеству расследованных дел речи быть не могло. Все работали только на качество, дела в судах не разваливались, и никто не возвращал их обратно. Оправдательные приговоры были редкостью и считались страшными ЧП. Теперь 70% работы следователя — болото и рутина. Обычно это — оскорбление сотрудников милиции или мелкие взятки.

Следствие стало резко меняться в 90-х годах. Тогда стали появляться многочисленные коммерческие вузы, которые за деньги выдавали корочки. Престиж работы стал падать, зарплаты снижались, по делам пошли ходоки и «решальщики», а профессионалы стали уходить из системы. Их ценили «на гражданке» за опыт и обширные связи. Не каждый следователь мог устоять, когда ему обещали платить в день столько, сколько он получал в месяц. Многие не выдержали испытания чужим богатством. Молодежь видела на обысках горы денег, дорогие иномарки, украшения, часы — и все это откладывалось у них в голове. Они уже легко шли на контакт с продажными адвокатами и «решальщиками». Сейчас я тоже часто вижу, как на обыске у некоторых молодых горят глазки при виде дорогих телефонов и часов. У кого с моралью покрепче, он покрутит-покрутит в руках «Верту» — и обратно положит, а другой задумается, захочет и себе такой же.

А в 2001 году приняли новый Уголовно-процессуальный кодекс — библию следователя, в которой прописано, как, когда и в какой последовательности он должен расследовать дело. Вот с тех-то пор мы и погрязли в бумагах. Представьте себе, чтобы взять человека под стражу, до 2001 года было достаточно напечатать три листка. Теперь эта же процедура раздулась до полсотни листов. С этим пакетом документов надо еще поехать в суд и отсидеть почти сутки в очереди. Чтобы парализовать работу любого следственного подразделения, теперь не нужно отключать электричество или устраивать пожар. Достаточно убрать копировальный аппарат — и работа встанет. Раньше он был только в «главке» (центральная прокуратура города. — БГ), а 33 райпрокуратуры прекрасно работали без него. Теперь же мы постоянно что-то копируем, документируем, развозим, рассылаем.

Этот же новый УПК преподнес еще один неприятный сюрприз. Раньше санкцию на арест человека давал прокурор, а теперь суд. Когда я приезжал к прокурору, тот внимательно читал уголовное дело — и не дай бог если я что-то не доделал, тогда он рвал постановление и посылал меня подальше. Теперь доказательства не являются основным мотивом для ареста. Судью особо не интересует, почему мы хотим упечь человека за решетку — жену чью-то он трахнул или на самом деле преступник. И аресты фактически встали на поток. Эта же ситуация открыла дорогу нечистоплотным силовикам для заказных дел. Ведь самый быстрый и простой способ сломать человека и сделать его сговорчивым — засадить за решетку.

В 2007-м нас разделили на прокуратуру и следственный комитет. Тогда нам обещали молочные реки и кисельные берега — отдельные кабинеты, современную оргтехнику, зарплату 60 тысяч рублей и другие блага. И что — большинство наших подразделений размещается в зданиях прокуратур, люди сидят друг у друга на головах, современная оргтехника и повышение зарплаты так и остались несбыточной мечтой. А вот работать точно стало сложнее. Отчасти это связано с пресловутой палочной системой отчетности, когда во главу угла поставлено количество, а не качество. Если раньше у прокуратуры была общая статистика, то теперь ее разбили на два ведомства. И никого не волнует, как ты будешь делать план. Милиционерам в этом отношении проще. Они могут фабриковать мелкие преступления или колдовать над статистикой. У нас такое невозможно хотя бы потому, что мы занимаемся делами другого уровня: нельзя же искусственно увеличить количество взяток, убийств и изнасилований в районе. Вот и крутишься как белка в колесе. Следователи откладывают убийства в сторону и занимаются криминальной мелочовкой — нарушениями авторских прав, попытками дачи взяток и оскорблениями пред-ставителей власти. Такие преступления легко раскрываются и расследуются, поэтому и популярны. До недавнего времени основной поток дел — до 60% — был по «пиратской» статье 146 (о нарушении авторских прав. — БГ). Оперативники устраивали набеги на рынки, ловили торговцев контрафактными дисками и сдавали их нам. Теперь такие дела стало расследовать МВД, и мы остались ни с чем. Чтобы милиционер не сдавал «пиратское» дело в родное ведомство, мы должны сплясать перед ним матросский танец «Яблочко». Хитом «плановой экономики» стали дела об оскорблении представителей власти. В этой роли обычно выступают милиционеры. Схема простая: участковый идет к местному алкашу или дебоширу, тот его посылает подальше, а следователи возбуждают уголовное дело. На расследование уходит два-три дня, затем, несмотря на очевидную мелочность, прокурор подписывает обвинительное заключение — и дело уходит в суд. Прокуроры шутят: «Милиционеры обидчивые только на граждан, а вот когда их начальники обкладывают на совещаниях трехэтажным матом — терпят».

Мы считаем количество расследованных дел, а прокуроры — сколько «косяков» они в них нашли и сколько дел завернули обратно. Вот такая математика. Если прокурор не заметит нарушений, то получит втык от своего начальства. «У тебя там в следствии одни асы, что ли, работают? Иди и ищи». Фактически нас просто столкнули лбами. Многие уголовные дела можно было бы прекратить по вполне законным причинам, но это невыгодно ни следователям, ни прокурорам. В России закрытое дело до сих пор считается негативной статистикой, поэтому при любых основаниях этого стараются не допустить. Палочная система лишила нас независимости от оперативников и прокуроров. Первые добывают нам дела, вторые их визируют перед отправкой в суд — и ссориться с ними никак нельзя.

Более серьезная проблема — кадры. Следователи резко помолодели, и это не пошло на пользу. Средний возраст сотрудников — 25 лет, и 60% из них со стажем работы меньше года. Когда в 90-х годах я пришел работать в районную прокуратуру, то у двух коллег стаж работы был по пять лет, у одной — 12 лет, а у другого — 20. И это всего лишь район. А уж в «городе» (центральная прокуратура города. — БГ) сидели зубры со стажем 15—20 лет. Уровень нынешнего образования следователей можно назвать катастрофой. Раньше было как? Сначала я получил удостоверение, в котором было написано «стажер». С этой ксивой я работал год, причем кроме работы следователя я в обязательном порядке ходил поддерживать в суд обвинение, выступал в судах от имени государства в гражданских делах, работал за помощника прокурора общего надзора. Утром я мог допрашивать свидетелей по уголовному делу, а вечером шел в суд выступать прокурором по делу о самогонщиках. За год я прошел все ступени и уже досконально понимал, как работает прокурорская кухня. Теперь все иначе. Молодого сотрудника сразу назначают на должность следователя, и он, ничего не зная и не понимая, начинает расследовать дела. Через полгода у него аттестация, и он получает уже две звезды. Вот и представьте себе, что может натворить такой следователь. Большинство из них способны лишь отличить уголовное дело от гражданского.

Теперь в следствии работает горстка идейных профессионалов, тех, кому уже недолго до пенсии, бесперспективные бездари и зеленая молодежь. Новые люди, конечно, приходят на работу, но романтиков и идейных среди них мало. Ими правит трезвый расчет — хотят наработать опыт и связи, чтобы сбежать в коммерцию, или рассчитывают заработать по-теневому.

В 70% случаев новичок полгода наблюдает за работой старшего коллеги, а затем увольняется со словами «ну на фиг такую работу, график, кучу бумаг и за такие деньги». И ничего тут не скажешь. Формально рабочий день следователя с 9.00 до 18.00, но реально — люди живут на работе. У многих в кабинетах есть раскладушки или диваны с постелью. Иногда такой график заканчивается семейными скандалами. Несколько моих коллег развелись из-за таких проблем. Средняя зарплата у следователя 23—24 тысячи рублей, что также не добавляет спокойствия в семейную жизнь. Чин повышается каждые два года, но «движок» зарплаты — около 2 тысяч рублей. Вот такая нехитрая схема: два года +2 000 рублей, еще два года — еще +2 000 рублей. Когда стало известно, что полицейский даже на начальном уровне будет получать 45 тысяч, многие задумались: зачем эта геморройная работа за копейки и с ворохом бумаг, если можно сидеть в том же здании полицейским на вахте, ничего не делать и получать в два раза больше.

Все эти причины опустили следствие на пещерный уровень. Стало привычным получать от сотрудников официальные документы с орфографическими ошибками в каждом втором слове, без даты, подписи, времени или с перепутанными статьями Уголовного кодекса. Осмотр места происшествия или обыск проводят, например, десятого числа, а по документам начинают официальное расследование лишь на следующий день. Первый же адвокат разваливает такое дело как изначально незаконное. Были случаи, когда районные следователи присылали материалы уголовного дела об убийстве, состоящего всего из полсотни листков, когда норма — несколько томов. В районах таких сырых дел — 99%, в округах — 70%. Начальникам приходится их тщательно просматривать и переделывать в свое сверхурочное время. Можно приехать в субботу или воскресенье в любое следственное подразделение и увидеть там как минимум одного сотрудника, подчищающего хвосты.

А еще следователи завалены абсурдной и никому не нужной рутиной. Например, нас заставляют посчитать, сколько всего адвокатов было за год по нашим уголовным делам или сколько среди потерпевших оказалось уроженцев Грузии или Средней Азии. С недавних пор мы также должны проводить полноценные проверки по делам о смертных случаях с явно некриминальными причинами. Например, по делам о самоубийствах или о смерти по болезни. Закон позволяет расследовать такие дела даже участковым, но реально занимаемся ими мы. В течение 10—30 суток следователь должен провести полную проверку, все это изложить на бумаге и затем отчитаться. У одного следователя в среднем скапливается 5—10 таких проверок, а помимо них он должен, вообще-то, расследовать и текущие уголовные дела. Такая нагрузка опять-таки отражается на качестве. В типичном районном следственном подразделении на полках скапливается 300—800 старых уголовных дел, которыми просто некому заниматься. А по закону следователь обязан с утра доставать их из архива, проводить по ним полноценные следственные действия, ежедневно дергать оперов, заставлять их искать злодеев. В реальности если какое-то из таких дел и будет когда-то раскрыто, то лишь благодаря случайности. Как шутят оперативники, «мы найдем злодея, только если он сам к нам придет и признается».
Если бы мне сейчас пришлось выбирать, то я бы ни за что не выбрал эту работу.

(с) Вадим Тактаров.

Пока настроения нет свое писать, перейдем на чужое, но близкое и из жизни.

Служил я следователем. Работа геморройная, но местами веселая. Так вот одна история. Дежурю я вторым номером по управлению, по идее второй номер дежурит до 21 потом домой, если вызовов нет. Но на тот момент район у нас был большой, поэтому второй номер, как и первый, пахал как правило всю ночь, особенно в выходные и праздники, когда под действием алкоголя у людей обостряется чувство юмора и тяга к приключением. Ну так вот одним осенним ночью лежу я на диванчике в кабинете после очередного вызова и жду следующего, пытаюсь спать.

Что, в общем то, не получается, поскольку внутри царит уверенность, что пытаться бесполезно. Ну и ессесно звонок дежурного, выходи, ножевая. Ну т.е. кто-то кого-то где-то порезал. Время около трех ночи. Сели в "козла" поехали будить эксперта криминалиста, тоже второго номера, которая решила поспать дома, пришлось ее отговаривать. Приехали на место совершения преступления, точнее к подъезду. Там торчит участковый.

Узнаем фабулу. Компания глухонемых отмечала выходной, два мужика, две женщины. Мужики чего-то не поделили, один другого порезал, клиент жив, но преступление же. Ладно говорю пошли место смотреть, свидетелей опрашивать. На подъезде домофон. Участковый код не знает. Давай говорит по домофону им позвоним.

Я говорю - Смысла нет!

Участковый - Почему?

Ну, говорю, основная причина в том что они ГЛУХОНЕМЫЕ! Пилять!.

А ну да, - чешит репу. Бинго! - кричит - Придумал.

Я насторожился: Что, придумал?

Давайте постучимся в окно первого этажа и нам откроют! Я посмотрел на часы: 04.30.

Нет, - говорю, - Не вариант, во-первых даже если там будет сотрудник милиции он пошлет нас на хер и будет морально прав, поскольку участковый должен знать код от подъезда, во-вторых там может спать младенец, который естественно проснется и простыми воплями и матом мы можем не отделаться. Еще в прокуратуру с утра побегут жаловаться и вообще не по-пацански детей будить, когда сами долбо.бы. Короче на хер ваше бинго, товарищ капитан. Шерше ля код.

Участковый начал куда-то звонить чтобы разузнать код. А погода такая мерзкая, взвесь мелкая в воздухе висит, периодически гонимая в морду лица порывами не южного ветра. В общем осень. Градусов этак от 5 до 10. Минут через 20, участковый таки вызвонил код от подъезда. Зашли, поднялись на 4 этаж. Участковый насилует дверной звонок. Реакции ноль.

Я говорю - Слушай, а как они звонок услышат если они глухонемые???

Фигня, - говорит, - у них вместо звонка лампочки делают, лампочка горит, значит звонят. И продолжает давить на кнопку.

Я обратно говорю: Погоди, сейчас 5 часов утра, с вечера они до "дуэли кавалеров" бухали, неужто ты думаешь, что они сидят и смотрят когда же, бля, лампочка загорится????

Участковый снова почесал голову. -Другой вариант тогда, - говорит,- давай ногами постучим.

Я ему говорю что если бы они были слепыми, такой вариант прокатил бы, но они сука ГЛУХОНЕМЫЕ!!!

Потерпев фиаско с осмотром места происшествия и опросом свидетелей поехали в отдел. Жулик весь в кровище, в рейтузах и майке, босой пытается спать на лавочке. Был безжалостно разбужен и приведен в вертикальное положение, каковое сразу устремилось обратно в горизонтальное.

Я говорю дежурному по отделу, чё Вы ему одеться то не дали.

Тот смеется, он видите ли захотел ехать в том в чем бухал.

Ха-ха, посмеялся я и предложил ему найти мне переводчика с языка жестов для проведения опроса подозреваемого.

Дежурный конечно загрустил, и признался в бессилии раздобыть подобного профессионала в 5 утра.

Чтобы грустить ему было веселее, оставил ему материал для дополнительной проверки. Больше в этот день (ночь) никуда не ездил.

Да чуть не забыл - Всё описанное чистая выдумка, особенно персонажи.

И нельзя осуждать человека, если он тупит в половине пятого утра. Если не скучно могу еще чего написать выдумать.

Рассказал(а):

В практике следователя провинциальных органов...

В практике следователя провинциальных органов Алексеева бывали разные
кражи, но сообщение из города Энска повергло его в изумление. Там
похитили только что запущенную телефонную станцию. Работы по установке
АТС велись три года, и наконец ее запустили. Станция проработала три
дня, после чего ночью связь неожиданно оборвалась. Наутро работники
телефонной службы обратились в милицию с сообщением, что станции нет
на своем месте. Дежурный послал разобраться участкового.
АТС располагалась в специально построенном для нее кирпичном
одноэтажном домике. Внутри домик оказался пуст, только на стенках
висели оборванные кабели. Осмотр места происшествия показал, что
никаких подозрительных следов вокруг здания нет. Накануне выпал снег,
поэтому невозможно было не заметить, если кто-либо в эту ночь подходил
к зданию. Да что там подходил, АТС весила больше десяти тонн - даже не
на всякой машине увезешь!
Жители окрестных домов ничего не слышали. Дежурный телефонист,
естественно, ночью отсутствовал, предпочтя пойти спать домой. При этом
он надежно запер дверь, а замок был цел. Короче, абсолютно темная
история, попахивающая чертовщиной: станция как сквозь землю
провалилась. В том, что АТС действительно находилась на месте еще
накануне, сомнений не возникало: три дня телефонной связью пользовался
весь город.
В таком виде дело поступило к следователю Алексееву. Для начала он
лично осмотрел место происшествия. Станции действительно не было в
домике, какие-либо следы вокруг также отсутствовали. Следователь вынес
постановление о возбуждении дела и приступил к расследованию. Два дня
он пытался выяснить, кому же могла понадобиться АТС, и кто был в
состоянии ее вывезти. Безуспешно.
Не будем более мучить читателя догадками и рассказывать о бесплодных
усилиях милиции. На третий день все выяснилось. Оказывается, на том
месте, где построили здание для АТС, много лет назад был дом с
подвалом. Дом во время войны разрушился, а подвал сохранился. Место
заровняли и забыли. Строители не удосужились выяснить это и построили
здание аккурат на месте старого. Под тяжестью оборудования пол ночью
провалился, и станция ушла в землю, причем ее верх оказался как раз на
уровне пола, так что участковый пару раз по нему прошелся и не
заметил. А дальше внимание милиции сосредоточилось на поисках следов,
и никто не додумался проверить версию, которая между тем раз двадцать
высказывалась вслух всеми участниками следствия: «Как сквозь землю
провалилась».

Среди ночи выехали по вызову. Желание спать разгоняли по дороге отчаянным чертыханием и прочим богохульством. А один из членов опергруппы был суеверным человеком, он и предупредил: не надо в двенадцать ночи при открытом окне сквернословить – не к добру. Но слова его только подзадорили остальных, и ядреные выражения посыпались со всех сторон.

Стало холодно. Окно в машине закрыли. Сказали напоследок: «Ничего нам не будет». И дружно окрестили машину «богохульным экипажем». А кто-то из «пассажиров» резюмировал смеясь: «Если нельзя чертыхаться, то пусть будет нам сигнал свыше».

Притормозили возле нужного дома, оставили машину и пошли по указанному адресу, как вдруг за спиной услышали грохот. Вернулись и увидели, что у машины смята крыша, а сверху огромная сосулька.

Но это было только начало. С машиной стали происходить жуткие вещи. То ее оставляли во дворе, а неизвестно откуда появившийся автомобиль протаранивал, нещадно помяв, капот. То лопалось колесо, и на полном ходу машину выносило на встречную полосу. То однажды, отправляясь на вызов, ждали, чтобы выехала предыдущая машина, а она нечаянно дала задний ход. Сейчас «богохульная машина» стоит возле отделения милиции, и никто не рискует на ней ездить.

Из милицейских примет: если автомобиль задавил собаку, то следующей будет человек.

Рассказ инспектора ГАИ

В ночь перед первым апреля дежурили они на посту около окружной дороги. Вдруг видят: очень медленно едет ярко-желтая машина, на капоте которой привязан кладбищенский венок. У машины были затемненные стекла, и лейтенанту показалось, что за рулем нет водителя. В рупор потребовали остановиться. Никакой реакции не последовало. Повторили приказ. Но машина продолжала двигаться. Пустились в погоню. А машина как раз повернула на длинную улицу, очень удобную для преследования и задержания: она не имела ни переулков, ни проходных дворов, скрыться было негде.

Автоинспекторы свернули на эту улицу через несколько мгновений и увидели… пустую дорогу. Желтой машины не было, словно сквозь землю провалилась. Поскольку номер они запомнили, то сообщили по постам. Посты приняли. Но и они машины не нашли. А на следующий день в той улице произошла крупная авария: три разбитые машины и восемь трупов.

Из милицейских примет: когда в руки идет большая служебная удача, ни в коем случае нельзя этим хвастаться – случится ляп.

Мистический рассказ опергруппы

Вызвали нас на улицу Вавилова. Жильцы одной из квартир пожаловались, что над ними у соседей кого-то или избивают, или убивают: слышится страшный грохот, крики, стоны. Поднялись этажом выше. Квартира оказалась заперта. Соседи рядом ничего не слышали. Но сообщили, что новые хозяева, въехав после обмена, сразу отправились отдыхать на море, оставив ключи бригаде маляров.

Милиция вскрыла дверь. В квартире никого не оказалось. Мебель была на местах. Стояли краски, лежали рулоны обоев, но никаких следов ремонтных работ не было, хотя со времени отъезда хозяев прошла уже неделя.

Вызвали ремонтников, благо номер их телефона соседи знали. Те пожаловались, что не могут работать в этой квартире: падают полки, пропадают вещи. Поставили согреть еду, так рухнула крышка плиты. Одна девушка-маляр утверждала, что, когда стояла на стремянке, ее потянули за волосы… Рассказам этим не поверили. Соседей оштрафовали за ложный вызов. На следующий день – опять звонок: в квартире наверху грохот, крики, стоны. Приехали, пригласили понятых. Вскрыли квартиру. Все тихо. Все на месте. Но перепуганные соседи уговорили милиционеров подежурить ночью. Остались у них три человека. Ночью над головой раздались шум, вопли. Взбежали наверх в квартиру: никого. Остались там, и вдруг при них упала полка, и разбился цветочный горшок. Испугавшись, бросились звонить в отделение.

Прибыло начальство. Вызвали хозяев из отпуска. Приехавшие хозяева, изрядно перетрусив, позвонили тем, с кем они обменялись квартирами. А раньше здесь жила семья: муж, жена, их дочь и зять. Причем дочь страдала психическим заболеванием. Два года назад дочь устроила очередной скандал своему мужу: , кидалась всем, что попадало под руку. Зять, хлопнув дверью, вышел. А дочь заперлась в комнате и повесилась. Ровно за месяц до годовщины самоубийства все явления, сопутствовавшие скандалу, повторились. И когда стало приближаться двухлетие, жильцы испугались и поменяли квартиру.

Начальство запретило рассказывать эту историю: «Такого не должно быть, потому что не должно быть никогда».

Из милицейских примет: если в перестрелке разбивается зеркало в машине, надо непременно в этот же день поставить новое.

Мне помог справиться с трудностями и защитить себя от недоброжелателей, Оберег от сглаза и порчи . Он защищает человека от сил зла, Энергетических вампиров на работе и в семье, специально наведенной порчи, и злых помыслов врагов. Посмотреть и заказать его можно только на официальном сайте

Рассказ частного детектива

Он никогда «ни во что такое» не верил и смеялся, услышав очередную байку. И сейчас до конца не верит. Но факт есть факт.

Обратились к нему бизнесмены, у которых увели вагоны с товаром на крупную сумму. И обещали детективу заплатить огромные деньги за компромат на бывших компаньонов: уверены были, что кражу совершили они.

Детектив занялся этим делом. Обнаружил одну махинацию, но его предупредили: близко не подходи, все везде «схвачено». Понял, что компромат на жуликов доставать бесполезно – им все равно нельзя будет воспользоваться. А день получить хотелось. Вечером рассказал все жене. И та в разговоре случайно вспомнила, что у соседей двенадцать лет не было детей, они пошли к какой-то Эле из Строгино, сейчас у них растет сын. Сыщик посмеялся: много сейчас этих Эль. Но взяв у соседей ее адрес для своих клиентов, чувствуя себя при этом полным идиотом.

Но клиенты отнеслись к предложению серьезно, и вместе с детективом отправились к Эле. Дверь им открыла молодая женщина. Наметанным глазом сыщик сразу отметил, что в ее однокомнатной квартире не было особой роскоши: только ковры и ароматизирующие палочки. Эля выслушала их и сказала, что в течение месяца компаньоны сами отдадут украденное. Детектив подумал: нереально, такие не отдают. И бизнесмены сказали: не может быть.

А через восемнадцать дней узнали, что один из обидчиков попал в автокатастрофу и лежит в реанимации. А у второго открылась язва. Он-то и позвонил клиентам, попросив их взять товар обратно. И рассказал, что каждую ночь ему снился один и тот же сон, и во сне этом кто-то упорно повторял: «Если не отдадите украденное, то один из вас непременно попадет в катастрофу, а другой, не пройдет и полгода – умрет от рака желудка. А если отдадите то сможете спокойно красть дальше».

Детектив и его подопечные поехали благодарить Элю, купив цветы, духи, конфеты. Но та подарков не взяла, сказав, что за полученное ими так не благодарят. Тогда ей предложили сделать рекламу на телевидении. Эля отказалась, сказав, что у нее нет недостатка в клиентах. И пригрозила, что у них никогда больше не будет денег. Бизнесмены ее как следует.

Детектив и раньше знал, что его коллеги обращаются за помощью к разным элям. Но данную конкретную Элю он побаивается и даже попросил у нее разрешения рассказать нам эту историю. Из милицейских примет: в тот день, когда тебе дают новое дело, нельзя брать в долг.

Рассказ лейтенанта милиции

У нее дома живет большой кот, который умеет… находить вещи. Если она что-то теряет, то рассказывает об этом коту, и тот, побродив по квартире, укладывается рядом с тем место, где надо искать пропажу.

Был случай, когда у знакомых потерялась золотая цепочка. Пошла она к ним, взяв с собой кота. Тот покрутился и улегся рядом со шкафом. Цепочку за шкафом и нашли: она туда завалилась.

Когда день у лейтенанта бывает удачным – от нарушителей нет отбоя (а служит она в ГАИ) – кот не может заснуть и громко мяукать.

Достался ей этот кот в наследство от деревенской бабки-ворожеи.

Из милицейских примет: нельзя ни по какому поводу и ни за кем возвращаться с пути на задание.

Рассказ подполковника милиции следователя по особо важным делам

Восемнадцатилетняя девушка была изнасилована и убита в своей квартире. Ее обнаружила мать, проживавшая в другой квартире, но и имевшая ключи от квартиры дочери. Приехавшие сотрудники полиции обнаружили накрытый стол: похоже было, что убитая сама открыла убийце дверь. Но никаких улик, никаких следов преступника обнаружить не удалось.

Расследование дела поручили подполковнику. У него было особое отношение к случившемуся: он тоже имел дочь, похожую на убитую, и ее звали так же, как убитую.

Шло время, а дело о расследовании убийства не продвигалось. Опросили всех знакомых, но выяснили только, что девушка вела очень замкнутый образ жизни. короче говоря, дело практически становилось «висяком».

Однажды у меня дома он включил телевизор. Шла религиозная программа, связанная с христианским праздником. И он вдруг подумал: если сказано, что волос не упадет с головы человека без ведома Бога, то значит не случайно ему досталось это дело. И такое преступление не может остаться безнаказанным, если есть Бог. А был он атеистом. До этого случая. До этого дела, которое переживал особо остро.

Он обычно не помнил своих снов, да они ему и снились нечасто. А тут так устал, что даже забыл выключить телевизор, задремав на религиозной программе. И сниться ему, что приходит к нему убитая девушка в каком-то странном обличье, но он твердо знает, что это она. И сообщает фамилию и имя убийцы и мотив преступления: убили ее, чтобы похитить старинную серебряную панагию, принадлежавшую ее матери. Украдено и еще несколько золотых и серебряных украшений. Называет Людмила и адрес убийцы. А еще она рассказывает про то, что если человек умирает преждевременно – его убивают – то до срока он не может «уйти туда». И может отомстить.

Подполковник спрашивает: а почему же тогда не мстят, ведь стольких убивают безнаказанно. Он отвечает, что не мстят, потому что их уже не волнует происходящее на земле, и они не хотят еще крепче здесь «привязаться». К тому же не всем дана сила. И вообще реализовываются только предсмертные желания. А она перед смертью желала отомстить. Много ли таких? Теперь да, в Москве столько убивают людей, что создаются «легионы возмездия» из тех, кто отказывается добровольно «попасть туда», – ради возможности мстить.

Он спросил: это значит, что вы против Бога? Она ответила: нет. Он хотел спросить еще что-то, но она перебила: узнаете все, когда придете к убийце. И повторила несколько раз имя и адрес. А еще Людмила попросила следователя не расследовать это дело, а найти возможность привести убийцу ночью на Хованское кладбище на определенную могилу и попросить прочесть надпись на ней. И добавила: отныне будет проклят каждый мужчина, который позволит себе в России убить женщину. Он умрет очень страшной смертью.

На этих словах подполковник проснулся. Разбудил его сигнал телевизора, который забыли выключить. Тот сон он запомнил хорошо. На следующий день проверил: по названному адресу жил названный человек. Был он учителем, с убитой занимался подготовкой в институт. А нашла она его по объявлению. Мать подтвердила, что дочь по объявлению занималась с очень хорошим педагогом. Вспомнила мать и про панагию. А украшений, которые носила девушка, она не знала.

Панагию в квартире убитой не нашли. Подполковник позвонил учителю якобы по объявлению и попросил проконсультировать. Очень скоро сумел наладить приятельские отношения. Потом удалось остаться у подозреваемого дома в одиночестве, найти панагию и кое-что из украшений. Сфотографировал их. Показал фотографии матери убитой, та узнала панагию и золотое кольцо.

Осталось самое трудное. Подполковник сказал историку, что знает место на Хованском кладбище, где написано что-то исторически очень важное, и пообещал хорошо заплатить, если тот поможет ему разобрать текст. И добавил, что сделать это надо очень срочно, а свободной у него остается только сегодняшняя ночь. Учитель не хотел ехать ночью, но за большие деньги согласился. Следователь уже знал, где могила и как ее найти. Они пошли туда. Подошли к могиле. Учитель нагнулся, чтобы что-то рассмотреть, и упал. Врачи констатировали смерть от разрыва сердца.

Следующей ночью подполковник увидел светлый сон. А после этой истории стал верующим.

Из милицейских примет подполковника: если «зависает» дело, надо пойти в церковь, поставить три свечки иконе «Нечаянной радости» и помочь трем людям. После этого дело пойдет.

Рассказ майора — оперативника

Живет он на седьмом этаже. Квартира без балкона, деревьев под окнами нет. А жена у него – врач и ночами бывает на дежурстве. И как только ночью раздается сильный стук в окно, – значит, что в этот момент жена ему изменяет. Это было трижды. И это проверено.