Активисты в детской колонии. Воспитательная колония для несовершеннолетних: назначение, задачи, история, правила внутреннего распорядка, условия отбывания наказания. Виды взысканий, применяемых к осужденным

05.03.2020

Молодые и блатные

Как подростки-убийцы живут за решеткой

Ирина Халецкая

Убийства, изнасилования, сбыт наркотиков, разбой — в Можайской воспитательной колонии отбывают срок около сотни малолетних преступников из центральных регионов России. Некоторые даже не успели окончить школу. Корреспондент РИА Новости побывала в «Можайке», посмотрела, как живут подростки за решеткой, и узнала, есть ли надежда на их исправление.

Портрет арестанта

Можайская колония в Московской области рассчитана на 300 человек, но сейчас здесь содержится не больше восьмидесяти. Дело не в том, что современные подростки меньше совершают преступления. Система применения наказаний изменилась: к заключению под стражу прибегают только в крайних случаях.

В юном возрасте каждый может ошибиться, убеждены сотрудники колонии. Как правило, поначалу криминальные подростки отделываются штрафом или условным сроком. В места лишения свободы отправляют, если преступник совершил уже несколько преступлений и никакой штраф на него не действует.

В свое время в «Можайке» был рекорд — 12 судимостей у парня.

Первые 11 — условные, за мелкое хулиганство, кражи. А в последний раз малолетнего рецидивиста отправили в Можайск. В колонии не принято спрашивать, за что подросток отбывает наказание. Их даже не называют осужденными — просто воспитанники.

Открытый взгляд, улыбка, никакой скованности или злобы. Преступника в молодом человеке выдает лишь маленькая нашивка на робе, куда вместилась вся его жизнь: имя, год рождения, статья, по которой он отбывает наказание.

Изнасилования, употребление и сбыт наркотиков, убийства — вот неполный перечень «проступков» здешних обитателей. Самая «популярная» статья — разбойное нападение. За тяжкие преступления в колонию попадают сразу, без предупреждений и штрафов. Максимальное наказание для несовершеннолетних — 10 лет лишения свободы.

«Дубаки с палками»

Начальник Можайской воспитательной колонии полковник Олег Меркурьев родом из Сибири. В уголовно-исполнительной системе работает с 1999 года, до этого служил в Вооруженных силах. Участвовал в боевых действиях в Молдавии, на Кавказе, побывал в самом пекле первой чеченской кампании.

Когда его часть расформировали, Меркурьев перешел во ФСИН. Сначала начальником колонии строгого режима в Алтайском крае. Его подопечными были две тысячи осужденных.

А сейчас полковник перевоспитывает подростков, которых в шутку называет «цветочками криминального мира». По его мнению, несовершеннолетние — самый трудный контингент.

«Могу смело сказать, что в колонии строгого режима работать было проще. О взрослых-то мы знаем все. А дети отличаются непостоянством, с ними надо быть активным, интересоваться, что их волнует. Я за первые три месяца службы сбросил лишний вес — буквально бегал вместе с ними», — рассказывает он.

Меркурьев говорит, что сотрудников колонии многие представляют себе суровыми «дубаками с палками», которые якобы ходят по длинным, тускло освещенным коридорам, стучат по железным решеткам, наводя ужас на заключенных. На деле же, уверен он, в колонии могут работать только по призванию. Из-за этого есть пусть и небольшая, но нехватка кадров.

В подтверждение своих слов полковник приводит пример. Один из воспитанников позвонил домой маме, а она была настолько пьяна, что послала ребенка куда подальше. «У пацана истерика, он замкнулся в себе. По закону мы обязаны все телефонные разговоры записывать, потом слушать. Так и узнали об этом. Представляете, в каком состоянии подросток? Конечно, можно было закрыть глаза или направить к психологу — пусть сама с ним разбирается. Но в реальности нам всем пришлось приводить мальчика в чувство», — рассказывает Меркурьев.

Предательское «я могу»

Наш проводник по зоне — начальник отдела по воспитательной работе Александр Савкин. Молодой майор случайно оказался в колонии. Пятнадцать лет назад приехал в Москву поступать в духовную семинарию, но не прошел отбор.

Савкин не отчаялся: отучился на инженера, а когда предложили поработать временно в колонии, даже не понимал, куда идет.

«Поначалу было тяжело. Не знаешь ни криминального мира, ни чем дышат подростки, что им интересно, какие темы обсуждают. Кроме того, мне был всего 21 год. Я в их глазах не авторитет — вчерашний студент, который что-то там за жизнь хочет рассказать», — объясняет он.

Внутренний двор больше похож не на зону, а на пионерский лагерь: колония считается образцово-показательной. Настолько чисто, что, кажется, даже слишком. Так и задумано: у подростков не должно быть чувства, что они в заточении. Жилые корпуса и школа только что после ремонта, столовая — как кафе, есть новая футбольная площадка, две теплицы, огород и баня. Особняком — здание профессионального училища и деревянный храм в честь Андрея Первозванного.

И только колючая проволока по периметру да бритые головы воспитанников, которые передвигаются из школы в столовую и в жилые корпуса строем, не позволяют забыть, что мы на зоне.
Заходим в карантинное отделение — сектор, где вновь прибывшие должны находиться две недели. Здесь заключенным объясняют распорядок, права, обязанности.

Савкин рассказывает, что пока воспитанник в карантине, сотрудники колонии узнают о нем все: изучают состав преступления, личное дело, обзванивают родных, выводят на откровения в разговорах.

«Мы смотрим, не просто какая у него статья, а скорее на мотивы преступления. Почему он совершил его, что произошло? Главное, чтобы он все осознал и нашел силы в этом признаться. Не нам, а самому себе», — объясняет Савкин.

Причины в основном банальны — юношеский максимализм, желание покрасоваться друг перед другом. Бьют себя в грудь со словами: «Я могу!» Майор говорит, что борзые подростки, дожидаясь суда в СИЗО, ведут себя агрессивно, смеются, хамят. В голове у них — подобие блатной романтики, но нет ни малейшего представления ни о тяжести преступления, ни об ответственности за него.

«Вот история одного из воспитанников. Как-то вечером они слонялись с друзьями по улице, выпивали. Пристали к прохожему: «Дай закурить». А у него нет ничего. Слово за слово — парень наш берет арматуру и бьет прохожего по хребту. Он умер. А подростку — пять лет колонии. У погибшего — семья, дети», — описывает картину преступления Савкин, пока мы идем в жилой корпус.

Продолжает: «Парень первые полгода в СИЗО пытался показывать характер, дерзил. Только в колонии к нему пришло осознание того, что это не шуточки: он убил человека. Оставил без отца таких же «малолеток», как и он сам. Произошел переворот в сознании. Окончил училище, работал в промзоне. Все деньги отправлял той семье. Сейчас уже на воле, работает, содержит свою семью — и ту не забывает».

Блатные во дворах

По поводу «воровской романтики» у начальника колонии Меркурьева есть свое объяснение. Он считает, что подобного в колониях и СИЗО нет, но может быть во дворах, где под гитару распевают «Владимирский централ».

Образ хулигана или вора для некоторых подростков интереснее, чем образ отличника в школе.

«Но воровская тематика давно в прошлом. «Общаки» — это та же пирамида, строилась она только для того, чтобы кто-то один был сытым», — уверен полковник.

Мама, где ты?

Большая часть воспитанников — из неблагополучных семей. Половина никогда не слышала ласкового слова от мамы. Почти у всех не было отцов, а если и были, то те тоже где-то отбывают наказание. Зачастую такой «генетический код» толкает подростка на преступление.

Но говорить плохо о родителях в колонии — табу. Каждый здесь ждет родных на свидание, радуется телефонным звонкам и посылкам из дома. На вопрос, как угодил за решетку, один ответ: «Связался с плохой компанией».

«У всех так бывает: попадаешь не в то общество. Осознаешь это только здесь», — признается воспитанник Никита. Ему уже исполнилось восемнадцать, поэтому с журналистами он может разговаривать свободно. У Никиты несколько судимостей, последняя и привела в колонию. Сейчас парень готовится выйти по УДО.

«Но зарекаться, что больше не совершу преступления, не хочу. Пойду учиться, буду сварщиком. Потом собираюсь работать по специальности. В вуз поступать не буду, стану работягой», — планирует он.

Его товарищ Марат тоже говорит, что на воле связался не с теми. Учился в железнодорожном техникуме, и, по его словам, «случилась неудача». «Был задержан. Я попал сюда, другие — нет. Но с ними общаться уже точно не буду. Да и зачем? Чтобы вернуться в тюрьму?» — рассказывает он свою историю.

Марата на воле ждет семья — мама и папа, а еще у него есть младший брат. Молодой человек не говорит, почему родители не вмешивались в его проблемы, но уверен, что от этого никто не застрахован. По его мнению, если человек сам не видит своего будущего, то даже ответственные взрослые его не спасут.

Марат также надеется выйти по УДО. Он уже знает, чем займется на свободе: хочет снова поступить в училище, пойти работать машинистом и жениться.

«Думаю, своим детям я не скажу, что сидел. Мой пример — не лучший для подражания. А ребенок обычно равняется на взрослых. Вдруг сын подумает, что это круто? Я не смогу ходить по пятам за ним, следить, с кем общается. Конечно, не хотелось бы, чтобы он попал в такие же условия, как я. Надо будет чем-то увлечь. Вот я когда-то занимался футболом, а потом бросил. Уже и не помню почему, просто слонялся по улицам», — сожалеет молодой человек.

Один на один

В колонии — четыре комнаты для длительных свиданий до трех дней. В каждой — кровати, холодильник, чайник, даже духовой шкаф, чтобы мать могла напечь пирожков или приготовить курицу, как дома. Есть и отдельная комната для краткосрочных встреч. В ней ни клеток, ни стекол: родители сидят с детьми за одним столом.

Хотя для свиданий и созданы все условия, родители своих оступившихся детей навещают не так часто, как хотелось бы руководству колонии. Меркурьев говорит, что порой в выходные может вообще никто не приехать. Случаев, когда все комнаты были заняты, он не припомнит.

«Есть родители, которые не интересуются жизнью своего ребенка, сконцентрированы на собственной персоне. Хотя расстояния небольшие, особенно если сравнивать с Сибирью. Да и вообще, это для любящей матери не помеха», — сетует начальник.

Причем не все родители, которые не следят за детьми, беспробудно пьют. Меркулов приводит в пример одну маму, которая зациклена на своей личной жизни: «На воле ей было не до него. И сейчас то же самое. За год приезжала к сыну на свидание трижды, каждый раз — с новым «папой». Так она называет своих ухажеров, которых пацан даже в глаза раньше не видел».

Другая мать, продолжает полковник, полностью сосредоточилась на своем бизнесе. «Сыну она покупала и одежду, и телефоны, давала деньги. В общем, все, кроме главного — внимания и любви. В итоге он с одиннадцати лет стоял на учете в детской комнате полиции. Там был полный букет: и употребление наркотиков, и кражи, и разбой. Потом оказался у нас. А мама к нему ни разу так и не приехала», — недоумевает Меркурьев.

Успеваемость

Остальные грызут гранит науки в школе — здесь же сдают ЕГЭ. В школе — обычная программа, такая же, как на воле. Хотя имеются нюансы: все дети разные, некоторые запущенные — еще в начальных классах бросили учебу.

«Есть смышленые подростки, которым просто не хватало усидчивости. Но попадаются и те, кто окончил два-три класса. Редко, но и такие случаи бывают», — объясняет Меркурьев. И шутит: «Обычно мальчики хорошо знают деление и вычитание, а умножение и сложение им даются с трудом».

Тем не менее бывают одаренные подростки, в особенности по математике. Учитель Галина Тимофеевна встречает нас в дверях кабинета, где как раз занимаются девятиклассники. Некоторым уже по 18 лет.

«Дети приходят с минимальными знаниями, более того, у всех разный уровень. Приходится заново обучать, и все в рамках одного урока. В отличие от обычной школы, здесь нельзя нанять репетиторов, позаниматься самостоятельно дома. Только в классе», — объясняет педагог.

Для девочек-подростков, совершивших тяжкое преступление, существуют колонии для несовершеннолетних девочек. В России две таких . Самая известная находится в Новом Осколе (Белгородская область). Другая располагается в Томске. Раньше была колония для девочек и в Рязани (поселок Льгово). Работают в тюрьме для несовершеннолетних девочек, как и предполагается, женщины-надзирательницы.

В такой колонии только один общий режим. При хорошем поведении, заключенные подростки могут уже через три месяца заключения перейти на льготное положение.

За что сажают девочек подростков

В колонию для несовершеннолетних девочек попадают лишь за совершение тяжких преступлений. Возраст контингента начинается от 14 лет. Такие малолетние заключенные содержатся под стражей за убийства, вымогательства, причинение тяжкого или среднего вреда здоровью, грабеж или разбой, теракт, захват заложника или ложное сообщение об теракте. По другим статьям, девочек-подростков могут осудить на условный срок. Все зависит от рецидива совершенного преступления и его тяжести.

Жестокие дети

На вид милые создания, находящиеся в заточении, не такие уж и безобидные. Преступления, которые они совершили, порой намного превосходят ту жестокость, которую творят взрослые преступники.

К примеру, одна из заключенных Рязанской колонии для девочек Оля, в 15 летнем возрасте убила бабушку-соседку с целью обокрасть ее жилище. На суде она поведала, что ее брату срочно требовались наркотики, а денег их приобрести не было, и чтобы облегчить ему участь от начавшейся «ломки», она и пошла на преступление.

Еще одна девочка-подросток из Екатеринбурга убила вместе с подругами маленькую девочку, затащив ее в подвал. Там у убитой забрали ключи от квартиры, которую в дальнейшем обокрали. Ее история похожа на историю другой девочки Вали, которая ради потехи затащила вместе с подружкой маленького ребенка (девочку) в свою квартиру, и начала душить. Спасти ребенка удалось лишь благодаря матери, которая подняла тревогу, когда потеряла малышку. Чудом мать смогла вычислить ту квартиру, и колотила в дверь, крича, чтобы ее пустили, а девочки через дверь отвечали, что у них никого нет. Маленькой жертве повезло, что квартира была с деревянной дверью, и женщина сумела выбить ее, таким образом остановив расправу над ее маленькой дочкой.

Что интересно, с журналистами девочки-убийцы легко делятся своими криминальными историями, не в пример взрослым преступникам. Даже приукрашивать пытаются свои зверства.

16 летняя Люда находится в колонии для девочек уже более года. Сидеть осталось столько же. По ее словам, мать продала ее цыганам в 10 лет, и с тех пор она занималась продажей опиума для . За это преступление и получила срок.

Еще одна юная зечка попала в тюрьму за нанесение тяжких телесных. В 15 лет она выпивала в компании малолетней подруги и отчима. В какой-то момент мужчина начал приставать к подруге, и его падчерица нанесла ему три ножевых ранения.

Вообще, историй девочек не перечесть. Наряду с убийцами, в колонии для несовершеннолетних девочек находятся и осужденные за кражи, угон автомобилей, и торговлю наркотиками. Таких здесь большинство.

Благодаря тому, что происходит декриминализация «легких» статей, в тюрьмы для девочек попадает все меньше преступниц. С одной стороны это хорошо — за последние 15 лет количество несовершеннолетних, содержащихся в российских воспитательных колониях, сократилось почти в 10 раз. Однако с другой стороны, не получив наказания за преступление, дети считают, что им и дальше все сойдет с рук, и к совершеннолетию могут вырасти преступниками.

Нравы в колонии для девочек

В детской колонии для девочек царят жесткие порядки, намного отличающиеся от тех, которые соблюдаются в женской колонии. Стоит отметить, что разговаривают многие малолетние зечки, исключительно матом. Те, кто взрослее и сильнее, всегда стоят выше других в тюремной иерархии. Как бы это было не удивительно, но именно в колониях для девочек происходят частые и порой жестокие драки.

Еще более суровее для девочек-преступниц, чем отбывание наказания в колонии, это этап в тюрьму. Их этапируют также, как и взрослых арестантов — привозят в автозаке на вокзал, где уже преступниц ожидает вагон «Столыпин». С тяжелыми сумками малолеткам приходится бежать из автозака в вагон. В это время нельзя смотреть по сторонам. Во время пути на нескольких станциях происходит обыск, как правило в сырых камерах. Перед тем как окончательно направить заключенных в детскую тюрьму, девочек могут содержать в местном со взрослыми преступницами.

В Новооскольской колонии содержатся заключенные девочки в возрасте от 14 до 19 лет из 53 регионов России. В этой тюрьме нет тех, кто попадает в заключение во второй раз. Все находящиеся здесь арестантки осуждены впервые.

В колонии продолжается обучение, и соблюдаются все нормативы, которые издаёт Министерство образования РФ. Таким образом, заключенные не отстают от школьной программы обычных школ. После окончания школы, и получения аттестата, в Новооскольской колонии можно получить профессию швеи, рабочей зеленого хозяйства, повара, вышивальщицы, оператора ПК или делопроизводителя. Некоторые умудряются получить по три-четыре профессии, и по этим специальностям устраиваются, выйдя на свободу.

Еще один интересный момент — в Новооскольской колонии для девочек можно получить даже высшее образование. Правда, они не сдают ЕГЭ – согласно приказу Министерства образования РФ, лица, отбывающие наказание, могут проходить государственную аттестацию в форме государственного выпускного экзамена — это контрольные работы в виде тестов по математике и сочинения по русскому языку. Именно его выбирает основная масса девочек, потому что сдать его легче, меньше психологическая нагрузка. В аттестате не указано, что он выдан в колонии. А после можно обучаться дистанционно в вузе, с которым у колонии есть договор о сотрудничестве.

В тюрьме девочки помимо учебы занимаются и спортом — на территории оборудовали площадку для сдачи норм ГТО. Кстати, в качестве поощрения за хорошее поведение девушки могут выходить за пределы колонии в сопровождении сотрудника.

В Томске находится одна из двух воспитательных колоний для несовершеннолетних девушек — ВК-2. Она расположена в городе на АРЗе, сразу за вереницей жилых домов. Окна многоэтажек смотрят прямо на территорию воспитательного учреждения. На первый взгляд, внутренний мир зарешеченного пространства не так уж режимен: 06.30 – утро девчонок начинается с аэробики, 07.30 – завтрак (разве что идут на него строем), потом по газону гоняют футбольный мяч.

Казалось бы, пионерлагерная жизнь, только периметр обнесен трехметровым забором, по верхушкам которого – кудри колючей проволоки. По ту сторону отбывают наказание несовершеннолетние преступники – за убийства, изнасилования, незаконный оборот наркотиков, разбои, грабежи.

Вероятно контингент Томской колонии для девочек более разнообразен, чем в Новом Осколе. Сюда прибывают и рецидивистки и малолетки, совершившие довольно тяжкие преступления. Поэтому сотрудники полностью сконцентрированы на воспитании маленьких преступниц.

В колонии имеется швейных цех, здесь девушки учатся и работают. Скромный заработок (не более 3 тыс. рублей в месяц) кто-то оставляет в магазинчике колонии, а треть осужденных откладывают, чтобы из стен исправительного учреждения выйти хоть с какими-то накоплениями.

Жизнь в Томской воспитательной колонии подчинена строгому распорядку. Подъем в шесть утра, затем зарядка, утренний туалет. Обязательно - уборка территории, причем делается это еще до завтрака. После завтрака обязательные медицинские осмотры, так как большинство девочек поступают сюда не совсем здоровыми. Им требуется наблюдение у врачей и медицинские процедуры.

Арестантки в Томской колонии также проходят школьную программу, а затем могут получить профессию в профучилище. Раз в месяц те девочки, которые хорошо себя ведут и находятся на льготных условиях содержания, могут выехать в город. Естественно, не сами, а организованно, с сопровождением, и в одно конкретное место.

Прибывает этап. Новеньких помещают в отдельный, изолированный барак - карантин. Все строятся в коридоре. В каптерке сотрудники проводят обыск. Присутствуют банщик, санитар, завхоз карантина. Зона «красная», так что - это блатные зэки. Пока шмонают этап, троица высматривает и отбирает у прибывших хорошие вещи. После - баня, медицинский осмотр, анализы. Карантин продолжается четырнадцать дней. Завхоз учит всех маршировать строем с песней, заставляет наизусть выучить правила поведения. Вызывает осужденных по одному на беседу. Начинает издалека. Чем на воле занимался? За какие преступления сел? За все ли ответил?.. Потом, если видит слабину, заставляет рассказывать о совершенных ранее правонарушениях. Побоями выбивает признания и вынуждает силой писать явки с повинной.

В колонию попадают пацаны с четырнадцатилетнего возраста. А активисты сидят до двадцати. Представьте, как здоровый завхоз прессует мальчишек. Многие не выдерживают, «колются» и пишут расклады на себя и подельников. Позже их увозят обратно в СИЗО на «раскрутку» (Раскрутка - в момент отбывания срока совершение нового преступления. ). Возвращаются они с дополнительными сроками.

Кстати, помните, я упоминал, что несовершеннолетних запрещено вербовать, привлекать в качестве стукачей? Зоновские опера постоянно нарушают эти правила. Впрочем, официально на них работают только оставленные после восемнадцатилетия помощники администрации.

Сотрудники угнетают и запугивают осужденных руками таких же зэков.

Перед переводом в отряд с новичками беседует воспитатель - сотрудник. Спрашивает о профессиях, где хочешь работать. Выбирать, по сути, не из чего. Труд тяжелый и низкооплачиваемый. В отрядах по двести человек. Каждая бригада - двадцать пять человек, живет в отдельной спальной секции. Бригадир укажет спальное место. На первых порах новичка закрепят за опытным зэком, чтобы он объяснил нравы и обычаи колонии. В отряде всем заправляют завхоз, бригадиры и прочие активисты. Они следят за порядком. Щемят неугодных администрации и лично им. Отнимают посылки и передачи, оставшиеся хорошие вещи.

Распорядок дня таков. В 6.30 - подъем. Физзарядка. По очереди - уборка. Санитар проверяет чистоту полов. Берет любую подушку, проводит по линолеуму. Если грязная - изобьет дужкой от кровати. Дальше зэки моются сами. Заправляют идеально одинаково постели. Больше до отбоя в спальную секцию не войти.

В восемь часов - поверка. Она проводится каждые два часа. Строем следуют на завтрак. В столовой встают у своих столов. Воспитатель командует: «Сесть, приступить к раздаче и приему пищи». Своим подхалимам дает лишнюю пайку хлеба. Кормят плохо. Активисты почти не едят - пьют чай. Они отнимают передачи и сытно питаются в отряде. Воспитатель ориентируется по ним. Командует: «Сдать посуду». Многие не успевают доесть свои пайки, хотя порции маленькие. Продукты некачественные. Правда, когда приезжает прокурор или комиссия, кормят хорошо. Отпускают всех из карцеров, у нас, мол, нарушителей нет. Жаловаться проверяющим боятся: они уедут, а заявитель останется.

После завтрака - выход на работу, на промзону. В четырнадцать часов - съем с работы. Обед. Потом школа до семнадцати тридцати. Строем идут в отряд, сидят в ПВР (комната политико-воспитательной работы). В девятнадцать часов - ужин. После - лекция. В 21.00 - просмотр программы «Время». Потом прогулка строем с песнями. Дальше - уборка. Подготовка ко сну. 22.30 - отбой. За целый день времени свободного нет. Очень устаешь к вечеру. От такой жизни дуреешь. Постоянно тянет спать. Но если днем тебе сделали замечание (плохо работал, учился, плохо себя вел), не уснешь. Активисты сильно изобьют. Так поддерживается дисциплина. Администрация это поощряет. Стукачи за лишнюю пайку стараются, часто даже придумывают тебе нарушение. Скажут, что у тебя был конфликт или что плохо трудился. Ничего не докажешь, будут бить. Отомстить нельзя. Посадят в карцер или, если тронул активиста, добавят срок.

Такая же участь ждет, если партнеров застукают за гомосексуальным актом. Под давлением сотрудников «пассивный» пишет заявление. «Активный» едет на раскрутку. Обычно любовью занимаются по ночам. Активист с нижней шконки велит обитателю второго яруса временно перебраться с матрасом на место «обиженного». «Петух» идет в проход к активисту. Если во время секса в секцию заглянут сотрудники (считать зэков по головам), достаточно быстро лечь на свободную шконку - не надо далеко бежать.

Обратите внимание на этот маразм: если днем ты просто дотронешься до «петуха», то «оформишься» (опустишься). Ночью же не в падлу лежать с ним в одной постели.

Сильно наказывают за свежие наколки. Нередко заставляют выжигать их марганцовкой.

При такой тяжелой жизни арестанты добавляют себе трудностей нелепыми обычаями. Зэки постоянно живут в напряжении. Ведь в любой момент могут «опустить».

На «малолетке» много «мастей» (каст). Каждый зэк знает свое место. Подняться в высшую масть можно только из первых четырех.

«Блатные»,
«Приблатненные»,
«Третий стол»,
«Пацаны»,
«Форшмаки» (допустившие проступок по незнанию),
«Черти» (ворующие у своих),
«Нехватчики» («опустившиеся на кишке»),
«Прачки» (думаю, ясно),
«Шныри» (слуги),
«Козлы» (стукачи),
«Маслобойщики» (дрочат член другим),
«Петухи» (пассивные гомосексуалисты).

В каждой колонии для несовершеннолетних насчет каст свои названия и порядки.

Выше я упоминал, что можно «опуститься» в любой момент. На малолетке западло делать многие вещи. Например, сходил в туалет и не помыл руки. Докурил после низшей масти - сам такой станешь. Нельзя поднимать упавшие предметы. Особенно зубную щетку, сигареты, в бане - мыло. Нормальным зэкам в падлу есть черный хлеб с чаем. Тем более всухомятку. Также «опустишься», если заштопаешь себе носки. «Опустить» может воспитатель - за нарушение дисциплины переложит с приличного спального места к «чертям» у выхода или к «моченикам», которые писаются.

Могут блатные трахнуть, придравшись к словам. В этой зоне, кстати, в бане мылись двумя мочалками: одна - до пояса, другая - ниже. Нельзя ошибиться и назвать вафельное полотенце - «вафельным» («вафел» - делает минет). Надо говорить: «полотенце в клеточку». Даже во сне нельзя расслабиться. Опустишь с кровати руку ниже локтя - окрестят «чертилой».

В наше время маразма стало чуть меньше. Но совсем недавно идиотизм доходил до крайностей. До 1991 года заключенные отрицательно относились к советской власти. «Комсомолец», «коммунист» среди зэков означали ругательства. Власть была красная, и малолетки не признавали этот цвет. Нельзя было курить «Приму», потому что пачка красная. Даже если мать на свидание приезжала в красной кофте, сын отказывался от встречи. Потом переживал, конечно, но не показывал вида. Эти понятия исчезли после смены режима в стране.

Кое-где у несовершеннолетних еще в ходу нелепые обычаи, касающиеся некоторых предметов, особенно еды. Даже существует целый свод правил-одностиший. («Сало, масло - западло. Колбаса - на член похожа. Сыр - мандятиной воняет. Курицу - петух топтал. Хлеб - растили коммунисты. По картошке - мент топтался. Воду - рыбы обоссали».) И так далее на все продукты питания. Это, конечно, скорее, шутка. Но в описанной выше колонии малолетки не едят ячневую кашу: сечка считается петушиной пищей. И не употребляют капусту, капуста - козлиная пища.

Тяжелее всех приходится тем кастам, которые принадлежат к «высшему свету». Те, кто ниже «пацанов»,- опущенные. Тронь их - побегут жаловаться, даже в штаб, минуя активистов своего отряда. Только «пацаны», чтобы не прослыть «ломовыми» (ябедами) и не потерять лицо, терпят издевательства. С низшими мастями опасаются связываться из-за их мстительности. Ведь им терять нечего. Они и пакостят. Можешь, обидев такого вечером, проснуться утром с «прокачкой» (вантузом для пробивки унитазов). Этого достаточно для перевода в «обиженку». Или кинут половой тряпкой в лицо.

Естественно, такое не касается активистов. Строптивых, покусившихся на авторитет актива, изобьют и могут макнуть головой в унитаз.

Из-за таких порядков весь спецконтингент постоянно живет в напряжении. Малолетки зарабатывают неврозы и психозы.

Странно одно: зоны для несовершеннолетних называются воспитательными колониями. Неужели администрация этих учреждений, создавая подопечным такие условия существования, надеется, что способствует их перевоспитанию?

За последние пятнадцать лет количество несовершеннолетних, содержащихся в российских воспитательных колониях, сократилось почти в 10 раз: с 18,6 тысячи в 2002 году до 1 369 на 1 мая 2017-го. Это происходит из-за декриминализации «легких» статей. Сейчас в колониях в основном отбывают наказание подростки, совершившие серьезные преступления. Татьяна Бондарева много раз посещала одну из них — сначала как волонтер, потом как фотограф.

«Каждый раз, когда я оказываюсь в учреждении закрытого типа для подростков, директор с гордостью рапортует, что их колония стала лучшей колонией года или что кто-то из воспитанников победил на каком-нибудь конкурсе среди заключенных разных колоний. Если побыть здесь подольше и перестать замечать колючую проволоку и охрану, то создается ощущение, что ты в советском детском лагере. Все заключенные всегда заняты каким-нибудь делом: работают на производстве при тюрьме, занимаются в кружках по интересам, репетируют спектакль, ходят в тренажерный зал», — говорит фотограф.

Татьяна Бондарева:

— Меня интересует тема ограничения свободы человека, его изоляции — насильственной или добровольной. Мой самый первый проект был о девушках из Нигерии, которых обманным путем привезли в Россию и заставили заниматься проституцией. Потом я снимала историю о заключенных и их детях. Через фотографии я знакомила их с жизнью друг друга.

В первый раз я оказалась в тюрьме больше пятнадцати лет назад как волонтер от церкви. Мне было 18. Я побывала в тюрьмах для взрослых — и женских и мужских, в колониях для малолетних преступников — как для девочек, так и для мальчиков, в закрытых спецшколах для подростков. Мы пели песни, организовывали мероприятия и просто общались. Колонию в Колпино, в которой я сняла серию Boys, я тоже пару раз посещала как волонтер около десяти лет назад.

Я и осужденные были тогда почти ровесниками, и я невольно сравнивала их и свою жизнь. Руководство колонии попросило меня организовать команду из моих друзей для игры в ориентирование. В России заключенных, которые хорошо себя ведут, иногда вывозят за пределы колонии на воспитательные мероприятия. Целый день мои друзья — воры, убийцы и насильники — бегали по лесу, готовили на костре обед и душевно разговаривали. Мы шутили про то, все ли вернутся из леса, но никто не сбежал. Один из заключенных, который выглядел очень добродушно, под вечер признался мне, что убил человека, и спросил, что я об этом думаю.

Годы спустя, когда я вернулась в эту же колонию, у меня было ощущение дежавю, только на этот раз я была чужаком вдвое их старше. Там был новый директор, другие порядки и новые мальчики. Они откровенно игнорировали меня, закрывали лицо, отворачивались. У них была одинаковая форма и одинаково безэмоциональные лица. Многое заключенные делают вместе, всем отрядом — строем идут обедать, в школу или в прачечную. Это было похоже на отряд клонированных роботов.

Кроме ежедневных построений и перекличек осужденные обязаны посещать школу. На территории есть свое производство, подростки работают комплектовщиками. Когда я их снимала, они собирали бумажные подставки для кофе. В колонии нет поваров, осужденные готовят сами. Директор объясняет это тем, что за такую маленькую зарплату невозможно найти нормального повара. Я люблю есть у них блинчики.

В свободное время заключенные могут посещать кружки по интересам: театр теней, студию мультипликации, художественную студию. Этой колонией руководил очень неравнодушный человек — Владимир Ивлев, он постоянно придумывал новые виды активности. Например, осужденные построили на территории колонии мемориал в память о Второй мировой войне, у них есть ютьюб-канал, куда они выкладывают свои клипы, каждый год заключенные участвуют в фестивале театральных тюремных коллективов. По мнению директора колонии, подростки не должны иметь ни одной свободной минуты и должны быть все время заняты, чтобы не думать о глупостях.

Раз в три месяца в тюрьме проходит родительский день: заключенные готовят концерт, обедают с родными, проводят вместе около четырех часов. Приезжают не ко всем. Когда родителей запускают на территорию, дети собираются у окна и ждут, высматривают своих.

Во время съемки меня все время сопровождал представитель колонии, поэтому я могу рассказать только о том, что мне готово было показать руководство. Я не исследовала темную сторону содержания заключенных, и у меня нет фактов, чтобы о ней говорить. Наверное, у меня вышел некий «идеальный» образ русской «малолетки». Но я рассматривала колонию не только как место ограничения свободы, но и как некий новый дом, где заключенные адаптируются под существующие порядки и совершают несвойственные им ранее действия, где они проживают и оставляют свою молодость.

Некоторых вещей раньше не было в их жизни: регулярного посещения школы, занятия в самодеятельных кружках, посещений церкви. Мне было удивительно наблюдать, как подростки с волнением учили стихи перед родительским днем, показывали свои поделки, хвалились выращенным урожаем. Мне казалось, что они компенсируют свое детство. Почти все, с кем мне удалось пообщаться, не окончили даже среднюю школу — в свои 16-17 лет они имеют только 7-8 классов образования.

Некоторые мальчики хотели оказаться в тюрьме, поскольку в их кругах на воле это считается престижным. Они были искренне удивлены, что все оказалось не так.

В этой колонии содержатся очень разные подростки. Есть такие, от разговоров с которыми мороз идет по коже, и тебе самой не хочется столкнуться с этим человеком в темном переулке. Несколько подростков убили дедушку или бабушку, чтобы обокрасть. Другой изнасиловал маленькую сестру. Его навещают родители, хотя обычно к парням, совершившим страшные вещи, почти никто не приезжает. Есть и те, кто «залетел» по глупости — на наркотиках или случайных драках.

У многих родители пьют и не занимаются воспитанием детей. В родительский день приезжает только около 10% родителей.

У многих заключенных очень большие сроки, поэтому в 18 лет их переведут во взрослую тюрьму.

Руководство этого учреждения не поощряет тюремное самоуправление, как во взрослой колонии. Но подростки сами где могут играют в «настоящую тюрьму». Парень в спортивном костюме, который сидит в кресле под плакатом с изображением Иисуса Христа, — их вожак. Заключенные начали общаться только после того, как он заговорил со мной. Некоторые так и не вступали со мной в контакт, а я так и не поняла — они не хотели или им было нельзя.

Есть еще один ритуал, который они взяли из взрослой зоны. Мальчик, который стоит у окна на лестнице, — осведомитель. Как только кто-то входит в их корпус, он начинает нараспев выкрикивать информацию о входящем.

Очень страшно, что эти подростки вернутся в эти же семьи и к тем же друзьям. В России нет адаптационных центров для таких детей, поэтому очень часто они совершают рецидив.

Я хочу уменьшить стигму в отношении заключенных в России. Хочу, чтобы правительство разработало программу по адаптации заключенных после их освобождения. Все эти юноши когда-нибудь выйдут на свободу, и лучше для всех, чтобы они не становились опять угрозой безопасности страны. Также я хочу, чтобы люди подумали о своих детях и не теряли с ними контакт, который так необходим именно подросткам.

Предельным возрастом, при котором отбывание наказания может быть определено в воспитательной колонии составляет 18 лет, но встретить там можно и более взрослых субъектов. Это обусловлено тем, что законодательство допускает пребывание подростков в подобных коррекционных учреждениях вплоть до отбытия полного срока наказания определенного приговором органа правосудия, но не старше 19 лет.

После достижения 19-летия, если имеется неотбытая часть вмененной меры воздействия в виде , то отбываться она будет уже в пределах взрослой колонии общего режима. Итак, особенности исполнения наказания в воспитательных колониях и соответствующие режимы отбывания будут рассмотрены далее.

Более подробно о нюансах отбывания наказания в колонии для несовершеннолетних расскажет этот видеосюжет:

Режимы

Для подростков, отбывающих наказание в изоляции от социума, предусмотрены два режима воспитательного процесса:

Общий , вменяемый мальчикам, совершившим свое первое неправомерное деяние, подлежащее воздаянию в виде пребывания в изоляции и девочкам вне зависимости от фактора .
Усиленные , применяемый к подросткам мужского пола, которые уже не в первый раз становятся воспитанниками пенитенциарного заведения для несовершеннолетних.

Условия

Общие

Изначально попав в детскую воспитательную колонию, подростки помещаются в обычные условия, которые реализуются посредством:

общего проживания в бараках типа общежитий;
коллективных построений и перемещений по территории колонии для исполнения действий, предусмотренных распорядком;
надзором со стороны сотрудников пенитенциарного заведения.

Выполнив несложные условия, каждый подросток может добиться облегченных условий отбывания, предоставляющих гораздо больше личной свободы, в том числе допускаются самостоятельные перемещения по охраняемой территории и ослабление надзора. Чтобы добиться послаблений потребуется отбыть определенный период прилежно обучаясь, трудясь и не допуская нареканий, в том числе:

Подросткам мужского пола, впервые попавшим в колонию, нужно отбыть три месяца.
Юношам, отбывающим не первое наказание в стенах исправительной колонии, потребуется заслуживать доверие в течение полугода.
Девушки могут облегчить условия своего содержания по прошествии квартального периода, вне зависимости от того какой раз подвергаются изоляции.

Льготные

При дальнейшем соблюдении всех требований пребывания в колонии и наглядном исправлении поведения предусматривается следующая ступень облегчения условий пребывания, называемых льготными. При достижении данного уровня доверия со стороны администрации пенитенциарного заведения у подростка появляется возможность обитания за пределами охраняемого периметра, приобщаясь к нормальной жизни и готовясь к освобождению.

Конкретные сроки и условия достижения льготных условий законодательно не определены, но из практики подразумевается, что срок пребывания при облегченных условиях должен быть сопоставимым с предыдущим переходом, так же, как и требования к поведению.

Точно также, как хорошее поведение и видимое исправление способствует улучшению условий содержания, негативный характер поведения способен усугубить их, вплоть до строгого содержания. Строгие условия подразумевают содержание в запираемых на ночь камерах и ряд других ограничений, в том числе запрете просмотра фильмов, и ограничении общения с внешним миром в виде посещений и передач.

Про проблемы воспитательной колонии для несовершеннолетних поговорим напоследок.

Проблемы таких заведений

Трудности с перевоспитанием подростков заключается в наличии у некоторых индивидов устойчивых признаков антисоциального поведения, из-за которых его приобщение к учебе и труду оказывается неудачным, а поведение негативно влияет на других несовершеннолетних. При устойчивом криминальном характере личности, ужесточение условий его содержания не дает эффекта и в итоге приходится выполнять перевод такого субъекта в возрасте 18 лет во взрослую зону, где он пополняет ряды патологических преступников.
Существенной проблемой стало изменение максимально-допустимого возраста оставления в колонии на исправлении с 21 года на 19 лет, так как теперь у многих подростков пропала возможность выйти на свободу из воспитательной колонии, а перевод в исправительную стал неизбежным. Осознание того факта, что попасть к взрослым уголовникам неизбежно придется, сводит на нет все корректирующие успехи, так как многие подростки не видят смысла вести себя положительно и соблюдать все требования администрации, чтобы через год или два оказаться на взрослой зоне.
Еще одним следствием сокращения максимального возраста осужденных лиц стало ограничение возможностей получения дополнительных профессий и полного основного образования, ухудшая тем самым возможность адаптации подростков после выхода на свободу.

Следующее видео содержит в себе результаты журналистского расследования особенностей пребывания несовершеннолетних в воспитательных колониях: